жалости к тому, кто был заведомо сильнее и выше его, къяра. Даже когда он вернется в подматерию, к своему нормальному облику, къяр больше никому, кроме этого безумного сына Огня, служить не будет. Пора отправляться в путь. За своим высшим…
Демон встретил утро на полу под дверью. Днем и ночью после того, как Ирихор наорал на него, чтобы не лез под руку, Пламенный еще нашел себе кучу дел, но к утру уже сходил с ума от безвестности.
Алина неслышно подошла, села рядом. Подлезла под руку своего демона, обняла. Молчала, — в словах сейчас не было смысла. Альтис уткнулся сестре в макушку. От ее волос пахло костром, металлом, ветром и кровью.
— Как твои раны, детка? — тихо спросил демон.
— Ничего, — отозвалась девушка. — Здесь хорошие целители.
Одна из дверей в коридоре распахнулась, выпуская магистра Дартурга. Усталый старик казался еще старше, чем был. Обычно легкая, энергичная походка превратилась в шаркающую старческую поступь. Он подошел к Пламенным, которые сидели в обнимку на каменном полу:
— А вы оба совсем не отдыхали.
— На себя посмотри, — отозвался демон. Вздохнул, поднялся на ноги, подождал немного, пока утихнет головокружение, положил руки на плечи старика и щедро поделился силами.
— Опять ты!.. — Дартург сдержал ругательства.
— Я настолько тебя сильнее, старый хрыч, что ты этого себе даже вообразить не сможешь. Поэтому единственное, что ты можешь сказать, — это «спасибо», — ответил демон, пользуясь заминкой.
— Да пошел ты… дурак, — вместо «спасибо» ответил старый магистр. — Тебя на ветру шатает как колосок в поле, а туда же — «я сильнее!»…
Открылась дверь в покои, которые занял под операционную Ирихор. Бог-целитель удивленно посмотрел на покалеченный бритвенно-острыми лезвиями дверной проем и собственную окровавленную руку. С некоторым усилием сформировал лезвия обратно в пальцы.
— С Марьей все в порядке, — осторожно прикрыв за собой дверь, сказал он. — Проспит еще примерно день. Ходить ей пока ни в коем случае нельзя. Волноваться тоже.
— Слава Куполу, — в голос отозвались Дартург и Алина.
— Великий, можно ли повидать мою ученицу? — спросил учитель будущей белой леди.
— Мою правнучку, — невесело улыбнулся Ирихор, отступая в сторону и позволяя магистру пройти. — Только тихо.
— Правнучку? — удивилась Алина, не последовав за Дартургом.
Ирихор только кивнул. «Значит, правнучка, а не внучка бога…» — несколько отстраненно подумала воительница.
Альтис смотрел на целителя. Он слишком давно знал этого врачевателя. И слишком хорошо читал по лицам.
— Договаривай, — потребовал он.
Бог-целитель недовольно повел плечом и осторожно ответил:
— Я не уверен, что тебе нужно это знать.
— Позволь мне самому решать, что мне нужно, а что нет, — холодно потребовал демон.
Целитель колебался еще некоторое время, потом обреченно ответил:
— Она потеряла ребенка…
Альтис закаменел. Внутри него медленно разверзалась бездна. Она потеряла ребенка. Его ребенка. Плавно протянул раскрытую ладонь вперед.
— Отдай мне его душу, — безжизненно произнес демон.
— Альтис… — Ирихор отступил на полшага. — Срок небольшой. Душа еще не успела стать полностью жизнеспособной. Даже с твоим талантом дарить жизнь ты не воскресишь малыша.
— Душу, — коротко повторил Пламенный.
— Ал…
— Отдай. — Лед и сталь прорезались в голосе.
Лицо бога-целителя исказилось болью. Закованная в золото звезда на тонкой цепочке повисла над ладонью Пламенного. Молчаливый поединок меж богом и демоном длился недолго и закончился победой Альтиса. Звезда опустилась в ладонь. Пальцы сжались в кулак. Сорвалось с губ стоном боли и отчаяния:
— Бессмертный!.. Бессмертный…
У богов и демонов рождаются дети, но все они — смертны. Исключения бывали, но их не набралось бы и полутора десятков. Бессмертный ребенок был самым желанным и недостижимым для всех богов и демонов. Киррий, сын Моррия, являл собой очень большую редкость. Дочь Когана — Мирна. Трэновы близнецы-сыновья — Таэрир и Тэалир. Дочка Стримбора, Майтира, родилась смертной, но при этом умудрилась унаследовать от отца принадлежность к стихии. Братья были уверены, что смогут исправить, вылечить смертность маленького, отважного и хулиганского ветерка. Май оказалась похожа на отца только внешне, а характером пошла скорее в дядей, у которых на руках росла. Они не успели. Все дети умерли страшной смертью. И всегда оказывались виновны загранные твари. Сейчас Альтис понимал, что чужие демиурги сознательно уничтожали их детей.
Теперь и у него в ладони живая суть сына. Его мальчик уже получил имя. Атилинар. Атиль, как ласково звала его та, что так и не стала матерью.
Крепко держа в сжатом кулаке нерожденного ребенка, Альтис как никогда ясно видел будущее, которое не случилось.
Первый крик. Счастье матери и отца. Первый смех. Бессонные ночи и колыбельные, сочиненные для маленького, слабого и болезненного младенца. Первый шаг.
…Светлые волосы лезли в глаза, и тоненький как тростинка, хрупкий и гибкий мальчик то и дело сдувал отросшую челку. Глаза у него были синими в золотую крапинку, как океаны, в которых отразилось солнце. На вид ему было лет семь. И он сосредоточенно плавил песок взглядом, превращая хрупкое в долговечное. Башенки замка из песка становились прозрачным стеклом. Альтис сидел чуть в стороне, рисуя угольком по бумаге, любуясь своим ребенком и его кривоватым, неловким творением…
…Светловолосый мальчишка лет девяти стоял на краю обрыва, не решаясь шагнуть. За спиной у него трепетали живые, полупрозрачные эфирные крылья. Как у папы. Такие, о каких он всегда мечтал. Отец подошел неслышно и обнял сына за плечи.
— Боишься? — негромко спросил он.
Мальчик только кивнул.
— Иди ко мне, — сказал Пламенный, подхватывая сына на руки и распахивая свои крылья. — Полетаем вместе. Так не боишься?
— С тобой не страшно, пап, — легко улыбнулся ребенок. И от его улыбки становилось так тепло…
…Друзья. Юность. Увлечения. Музыка. Искусство. Огонь. Первая любовь. Свобода, которую не ограничивали родители. Безумные ночи в танце у костра под луной. Разочарование и разбитое сердце. Поддержка отца-демона, который поступал вопреки требованиям матери — великой белой леди…
Прекрасное, яркое, такое живое, как радуга в небе, будущее. Какая чудесная у мальчика должна была быть жизнь.
Жизнь, которую оборвали до того, как она успела начаться. До первой любви. Первого полета, шага, смеха. До первого крика…
— Атиль… — всхлипом сорвалось с губ самое любимое во всех мирах имя.
Мертвое имя.
«Серая тропа» легла под ноги сама собой. Он бежал, пока мог, все равно куда, лишь бы подальше от всех. Когда сил не осталось, а дыхание с хрипом раздирало легкие, упал.
Он не позволял себе выплеснуть нестерпимую боль, даже когда умерли братья. Но на такое его выдержки не могло хватить.
…Альтис не помнил, сколько он провел здесь времени и как сюда попал. Глаза резало от соли, горло
