саднило, голос был сорван, кулаки сбиты. Да и на лбу оказалась ссадина. В ладони по-прежнему зажата звездочка.
Близилось утро. От небольшого озерца, на берегу которого оказался Пламенный, веяло прохладой. Сев на камни, демон бережно освободил суть и личность сына от материальной оболочки, в которую заключил его Ирихор, коснулся губами, согревая дыханием и шепча слова любви и утешения. Сам выплел из лунных лучей новую форму. Повесил себе на шею прекрасную, пушистую серебряную звездочку на очень прочной цепочке.
— Спи, мой маленький. Тебе будут сниться прекрасные сны. Ты проживешь эту жизнь во снах. А я всегда буду рядом. В тебе. Как ты во мне, мой Атиль, мой сын, — шептал демон, с такой лаской и любовью касаясь пушистой звездочки, какую еще никогда никому не дарил.
Сидя на каменистом берегу, он сорванным голосом тихо запел колыбельную. Ту самую колыбельную, которую никогда не сочинил для своего нерожденного малыша. Пел. И плакал от горечи и боли…
Она просыпалась медленно, не спеша открыть глаза, нежась в мягком и теплом одеяле. Утро было довольно прохладным, от открытого окна тянуло свежестью. Под боком завозился Белогор, на этот раз в виде пушистого, теплого кота. Он замурчал, подлез поближе и принялся шершавым языком вылизывать щеку своей хозяйки.
— Белка, отстань, — недовольно отпихнула кота девушка. Потянулась сладко, зевнула и открыла глаза.
Он сидел в удобном кресле у кровати, подперев подбородок ладонью, и просто смотрел на нее, казалось, даже не дыша. Любовался. Марья подумала, что продолжает спать. Удивилась, почему в ее сне любимый так бледен. На лбу свежая ссадина. Он спокоен, как мраморная статуя в храме. Девушка потянулась к своему видению из сна, коснулась рукой, провела пальчиками возле ссадины, по виску, до подбородка.
Безумная тоска и боль в золотых глазах. Он весь будто припорошенный пеплом тоски и горечи.
— Альтис?.. — прошептала девушка, уже не понимая, спит она или нет.
Дрогнула. Рука опустилась к животу. Там, где раньше ощущалась крохотная жизнь, — больше ничего не было. Воспоминания вернулись рывками.
— Тише, тише, девочка моя, — шептал демон, обнимая и целуя свою рыдающую невесту. — Не надо, не говори… я все знаю…
К тому времени, когда она выплакала все слезы и затихла, обессиленная, прошла, кажется, целая вечность. А потом он гладил ее темные волосы с запахом луговых трав, целовал опухшие от слез глаза, утешал. И они еще очень долго не могли наговориться и распустить переплетенные руки. Ей нужно было просто знать, что он рядом, живой, любимый. А ему необходимо было утешить любимую женщину. Мать его сына. Они обнялись как дети. Говорили, говорили — ни о чем и обо всем. Даже молчать рядом им было легко. Демон Пламени и белая леди, убийца и юная целительница. Сказка без счастливого конца…
День пролетел незаметно. День, посвященный ей одной, любимой. Все вокруг было как в тумане. Он не говорил ей ни слова о том, что видел и что их малыш не совсем умер. Молчал. Но все равно это ни на миг не отпускало его, и он даже находил в себе силы тепло улыбаться и совершать маленькие подвиги для нее одной.
— Отпусти меня, Ал. Ну хватит, — попросила она, положив голову на его плечо.
— Не-а, — ответил он, продолжая нести ее на руках, шагая по коридору. Блеснули мальчишеским озорством глаза. — Ты моя маленькая раненая птичка. Тебе нельзя много ходить.
— Ну, Ал, ну что ты такой вредный! У меня же ноги есть. Даже вполне целые. Вон, смотри, лестница впереди. Как ты со мной по лестнице спустишься?
— Легко! — усмехнулся демон. — Даже с закрытыми глазами, — и демонстративно зажмурился.
— Альтис, сумасшедший демон!..
День прошел мимо. Он всего себя посвятил ей одной. Утешал, ни разу не сказал, что она была неправа, когда кинулась в бой. Дал время и возможность своим девочкам посплетничать и повеселиться, чем Алина и Марья с удовольствием воспользовались. Улыбался, смеялся и дарил то тепло и любовь, в которых она так нуждалась. Только мир вокруг ему казался ирреальным, как наркотический сон.
И всю ночь, пока она, такая юная и беззащитная, спала, греясь о его бок и доверчиво положив голову на плечо, он не смыкал глаз. Он не тронул ее сегодня иначе как сестру. Даже мысли не возникло. Нельзя, не нужно. Ни ему, ни ей — тем более.
Только к утру ему удалось ненадолго забыться тревожным сном.
— …Проснись, любимый. Проснись, пожалуйста…
— Что случилось? — Глаза открылись сразу. Обрывки видений туманом плыли в голове, тело казалось ватным. Рука, на которую положила голову его невеста, затекла.
— Тебе снился кошмар, — тихо ответила Марья. — И ты звал…
— Не продолжай, — попросил он, снова закрыв глаза. — Не надо. Я очень устал.
Она помолчала, приподнялась, отчего онемелую руку демона закололо сотней злых и острых иголочек. Посмотрела на него пытливо. Вздохнула, улеглась и затихла. Альтис снова медленно соскользнул в сон. На этот раз он не уходил за грань бреда.
К рассвету очнулся. Долго приходил в себя под струями ледяной воды в душе. Покои в монастыре напоминали не унылые кельи, а дорогие номера в элитных гостиницах. Храмы Лэйена — место особое.
Долго и тщательно одевался. Шнуровал жилетку, сидя в кресле. Марья узнала эти неторопливые, выверенные движения. Подошла. Молча села у ног, посмотрела снизу вверх. И сказала то, что терзало ее с самой ночи:
— Я назвала его Атиль. Ты звал его во сне. Но ты не мог знать имя нашего сына.
От той боли, какой исказилось его лицо, ей захотелось закричать и заплакать.
— Я знаю, — сдавленно ответил он. — Видел все. То, чего не случилось. Нашу жизнь. Наше с тобой будущее, моя белая леди. Его жизнь. Всего этого нет и не будет, любимая. Иногда я проклинаю свой дар, который позволил мне знать так много. Это было прекрасное будущее, любимая. Но его у нас не будет.
Замолчав, Пламенный медленно сжал и разжал кулаки. Сказал:
— Ты знаешь, почему меня нельзя пленить именем? — и продолжил, не дожидаясь вопроса: — Потому что трижды демоны являются одновременно и продолжением своих братьев. Я не Альтис. Я — Альтис Литис Альтаир. Пленяя меня, нужно одновременно взять в такой же плен и моих братьев. Атилинар носил бы два имени — свое и мое. Его, как потомка трижды демона, невозможно было бы захватить властью истинного имени, потому что для этого нужно было бы захватить четверых разом — его, меня и моих братьев. Если тебе доведется встретиться с таким ублюдком нижних миров, помни — троих нужно ловить и убивать разом.
— Зачем ты мне все это рассказываешь? — растерянно спросила девушка.
— Знания не бывают лишними, — спокойно ответил демон.
Он поднялся, подошел к распахнутому окну. Долго смотрел вдаль и ничего не видел. Негромко спросил:
— Ты ведь не забудешь принести белую розу, моя леди?
Перед внутренним взором девушки живо встала их первая встреча. Так, будто это было вчера. «Малышка… Когда станешь великой белой леди, вспомни обо мне… И принеси на мою могилу белую розу». Марья встала, неслышно подошла к сыну Огня, которого любила.
— Не забуду, — прошептала она и уткнулась лбом в его плечо. — Не забуду…
Когда он спустился в конюшню, Алина уже все приготовила к отъезду. Он погладил морду своего черного зверя и пристально взглянул на воительницу. Ее синие глаза потемнели. В них он увидел ту же бездонную тоску, понятную без слов.
Верных коней не нужно было выводить из конюшни — они выходили сами, когда были нужны.
— Уже уходите?
Стену конюшни подпирал парень, лет двадцати на вид. Глаза цвета летнего неба, крупные завитушки светлых кудрей небрежно лежат на широких плечах… Несмотря на солидный даже для богов возраст, парень был бессовестно молод и хорош собой.
— Ухожу, — кивнул Альтис, не показав удивления. — Спасибо, что приютил и сохранил ее, Лэй.
