Она посмотрела на меня и покачала головой:
– Ты не понимаешь.
– Все прекрасно понимаю, – сухо заверила я ее.
– Нет. – Она встала и выглянула в окно. – Если ты слышала, что мне сказала тетя Мэри, значит, ты слышала и мой ответ. Да, я не собираюсь выходить замуж за цветного. Моя мать так поступила, и это принесло ей сплошные несчастья.
– Еще бы, она же белая, – заметила я без всякого сочувствия.
– Она сама выбрала такую судьбу… А мне она повторяет сто раз: «Сузелла, ты можешь избежать такой судьбы. Постарайся избежать ее». – Сузелла вдруг посмотрела прямо мне в глаза: – А знаешь, Кэсси, какое ощущение, когда люди принимают тебя за белую? Словно все тебе доступно, делай что хочешь. Иногда мы с мамой уезжаем на пляжи для богатых, вдвоем, и мальчики там бывают ко мне так милы…
– Белые мальчики?
– На те пляжи цветные не ездят, – многозначительно подчеркнула Сузелла.
– А твой папа? Он с вами никогда не ездит?
Она опять отошла к окну.
– Мы редко куда выезжаем вместе, то есть втроем. Люди пялят глаза, и родители чувствуют себя неловко.
– А ты?
Она не ответила.
– Обычно если я куда-нибудь выхожу, то с мамой. Там, где мы живем, вокруг одни цветные, но когда мы садимся в автобус и едем в другую часть города, никто на нас там уже не смотрит… Нас принимают за своих.
– Ну, раз тебе так нравится считаться белой, я думаю, ты будешь только рада вернуться в Нью- Йорк.
Она опять села и, скинув туфли, подтянула под себя ноги. Она молчала. Я встала.
– Кэсси, ты счастливица, ты это знаешь?
– Что?
– Я имею в виду… у тебя есть семья. И друзья. У нас люди не ходят в гости просто так, как здесь у вас. Моя мама работает продавщицей в универмаге, на работе у нее есть друзья, но она никогда не приглашает их домой. И от них не принимает приглашений. У папы все друзья цветные, они иногда заходят к нам, но, когда мама дома, чувствуют себя неловко… Поэтому почти всегда мы только втроем. Здесь же все иначе.
Я внимательно изучала ее.
– А твои друзья?
Сузелла помолчала.
– У меня только в школе друзья… Я хожу в католическую школу, она в предместье за городом. Мама считает, что школа для меня – выход из положения.
– Почему же тогда твои родители вместе, если твоей маме все так ненавистно?
Сузелла посмотрела на меня, как будто ответ само собой разумелся:
– Они любят друг друга.
– А-а, – сказала я, хотя мне лично была непонятна такая любовь.
Она еще чуть посидела, потом вскочила и всунула ноги в туфли.
– Я думаю, мне стоит найти тетю Мэри.
– Ты хочешь ей сказать, что уезжаешь?
– Нет… Папа хотел, чтобы я пожила здесь подольше. Может даже, когда начнутся занятия в школе.
– То есть как?
– Я и сама хотела бы остаться, если бы мне могли присылать сюда задания из моей нью-йоркской школы.
– О господи, – вздохнула я, испугавшись, что уже никогда мы от нее не избавимся. – Не вижу смысла.
Мы встретились взглядами, прежде чем она отвернулась.
– Я тебя понимаю.
На другое утро в классе воскресной школы Мо сказал:
– Вчера вечером к нам заходил Джо Монтьер, интересовался Сузеллой!
– Что? – вскричал Крошка Уилли, добровольно взявший на себя роль личной охраны Сузеллы.
Стейси нахмурился:
– Что он сказал?
