воду. Сам город не был огражден стенами: мужество граждан должно было служить ему защитой. Это, конечно, стоило местным отцам города дешевле самого плохого частоколишки.
Спартанцы, хитрые по природе, устроили так, что у них царствовали всегда два царя зараз. Цари грызлись между собой, оставляя народ в покое. Конец этой вакханалии положил законодатель Ликург.
Ликург был царского рода и опекал своего племянника.
При этом он все время тыкал всем в глаза своей справедливостью. Когда терпение окружающих наконец лопнуло, Ликургу посоветовали отправиться путешествовать. Думали, что путешествие разовьет Ликурга и так или иначе повлияет на его справедливость.
Но, как говорится, вместе тошно, а врозь скучно. Не успел Ликург освежиться в обществе египетских жрецов, как соотечественники потребовали его возвращения. Ликург вернулся и утвердил в Спарте свои законы.
После этого, опасаясь слишком горячей благодарности со стороны экспансивного народа, он поспешил сам себя уморить голодом.
— Зачем предоставлять другим то, что можешь сделать сам! — были его последние слова.
Спартанцы, увидя, что с него взятки гладки, стали воздавать его памяти божеские почести.
Население Спарты делилось на три сословия: спартиатов, периэков и илотов.
Спартиаты были местные аристократы, занимались гимнастикой, ходили голые и вообще задавали тон.
Периэкам гимнастика была запрещена. Вместо того они платили подати.
Хуже всех приходилось илотам, или, по выражению местных остряков, «недоэкам». Они обрабатывали поля, ходили воевать и часто восставали на своих господ. Последние, чтобы склонить их на свою сторону, придумали так называемую к р и п т и ю, то есть попросту в известный час убивали всех встречных илотов. Это средство быстро заставило илотов одуматься и зажить в полном довольстве.
Спартанские цари пользовались большим уважением, но не большим кредитом. Народ верил им только на месяц, затем заставлял снова присягать законам республики.
Так как в Спарте царствовало всегда два царя и была притом еще и республика, то все это вместе называлось республикой аристократической.
По законам этой республики спартанцам был предписан самый скромный, по их понятиям, образ жизни. Например, мужчины не имели права обедать дома; они собирались веселой компанией в так называемых ресторанах — обычай, соблюдаемый многими людьми археологической складки и в наше время, как пережиток седой старины.
Любимое кушанье их составляла черная похлебка, приготовлявшаяся из свиного отвара, крови, уксуса и соли. Похлебку эту, как историческое воспоминание славного прошлого, и доселе еще приготовляют у нас в греческих кухмистерских, где она известна под названием «брандахлыста».
В одежде спартанцы были также очень скромны и просты. Только перед битвой наряжались они в более сложный туалет, состоявший из венка на голове и флейты в правой руке. В обычное же время отказывали себе в этом.
Воспитание детей было очень суровое. Чаще всего их сразу убивали. Это делало их мужественными и стойкими.
Образование они получали самое основательное: их учили не кричать во время порки. В 20 лет спартиат сдавал экзамен по этому предмету на аттестат зрелости. В 30 — он делался супругом, в 60 освобождался от этой обязанности.
Девушки спартанские занимались гимнастикой и были столь прославлены своей скромностью и добродетелью, что везде богатые люди старались наперерыв залучить спартанскую девушку в кормилицы для своих детей.
Скромность и уважение к старшим было первым долгом молодых людей.
Самым неприличным у спартанского молодого человека считались его руки. Если он был в плаще, он прятал руки под плащ. Если он был голым, то засовывал их куда ни попало: под скамейку, под куст, под собеседника, или, наконец, садился на них сам (900 г. до Р. X.).
Они с детства приучались говорить лаконически, то есть коротко и сильно. На длинную витиеватую ругань врага спартанец отвечал только: «От дурака слышу».
Женщина в Спарте пользовалась уважением, и ей разрешалось изредка тоже поговорить лаконически, чем она пользовалась, воспитывая детей и заказывая обед кухарке-илотке.
Так, одна спартанка, отдавая щит сыну, сказала лаконически: «С ним или на нем».
А другая, отдавая кухарке петуха для жаренья, сказала лаконически: «Пережаришь — вздую».
Как высокий пример мужественности спартанской женщины приводится следующая история.
Одна женщина, по имени Лэна, знавшая о противозаконном заговоре, чтобы не выдать случайно имени заговорщиков, откусила себе язык и, выплюнув его, сказала лаконически:
«Милостивые государи и милостивые государыни! Я, нижеподписавшаяся, спартанская женщина, имею честь сказать вам, что если вы думаете, что мы, спартанские женщины, способны на низкие поступки, как-то:
а) доносы,
б) сплетню,
в) выдачу своих сообщников и
г) клевету,
то вы сильно ошибаетесь и ничего подобного от меня не дождетесь. И пусть странник передаст Спарте, что я выплюнула здесь свой язык, верная законам о гимнастике своего отечества».
Ошеломленные враги вставили в Лэну еще одно «э», и она стала Лээна, что значит «Львица».
Постоянное купанье и лаконический разговор сильно ослабили умственные способности Спартанцев, и они значительно отстали в развитии от других Греков, которые за любовь к гимнастике и спорту прозвали их «Спортанцами».
Спартанцы воевали с Мессенянами и однажды так струсили, что послали за помощью к Афинянам. Те, вместо воинских орудий, прислали им в помощь поэта Тиртея, заряженного собственными стихами. Услышав его декламацию, враги дрогнули и обратились в бегство. Спартанцы овладели Мессенией и завели у себя гегемонию.
АФИНЫ
Вторая знаменитая республика была Афины, оканчивавшаяся мысом Суний.
Богатые залежи мрамора, годного для памятников, естественно породили в Афинах славных мужей и героев.
Все горе Афин-республики, в высшей степени аристократической, заключалось в том, что жители ее делились на филы, димы, фратрии и подразделялись на паралиев, педиаков и диакриев. Кроме того, они делились еще инаэвпатридов, геомаров, демиургов и разную мелочь.
Все это вызывало в народе постоянные волнения и смуты, которыми пользовались верхи общества, разделявшиеся на архонтов, эпонимов, басилевсов, полемархов и тесмотетов, и угнетали народ.
Один богатый эвпатрид Килон попытался уладить дело. Но афинский народ отнесся столь недоверчиво к его начинаниям, что Килон, по примеру прочих греческих законодателей, поспешил отправиться путешествовать.
