Под действием рычагов каменное яйцо довольно легко поддалось, двинулось вперед, и съехало на крепкую каталку, оголив черный зев драконессы. Впрочем, на эту мрачную глотку никто и внимания не обратил, ввиду общего радостного возбуждения.
Драконесса — просто обработанный камень, корундовые ее глаза сияют разве что в лучах прожекторов, яйцо мирно лежит на каталке, нечего вроде беспокоиться. Драконы как были так и остались каменными изваяниями, однако Василий почувствовал — ЧТО-ТО ПРОСНУЛОСЬ и как будто запахло зверем. Он ощутил, что
Пещера, и все что в ней, вдруг потеряли объемность, стало уплощаться и превращаться в рисунок. А за этим ним уже шевелился Большой мир и светилось другое солнце.
Османы проложили сходни и готовы были двинуть каменное яйцо вниз по лестнице, но каталка вдруг затрещала. А на руках и лицах у ближайших к Василию военных появились серебристые капельки. Он уловил, что сейчас что-то произойдет и… соскочил на несколько ступеней вниз, надеясь, что сразу стрелять по нему не будут.
— Стой, мудак, завалю, — заорал Саид, а какой-то аскер застрочил из своего автомата. Василий успел пригнуться и очередь кромсанула воздух над его головой. А затем один из османов, придерживающих каталку, вдруг повалился и потянул ее за собой, яйцо скатилось и раскололось пополам на ступенях. Внутри не было ничего, кроме дыры, абсолютно белой. Никто уже больше не стрелял. Солдаты-османы не то что побледнели — посерели и, откляча задницу, подались назад.
— Эй, как ты думаешь, что это за херня? — бесхитростно спросил ошеломленный Зураб.
— Снесла курочка яичко да не простое, — так же бесхитростно отозвался Василий.
Османский офицер закивал и еще больше отклячил задницу, что не мешало ему пятиться назад.
— Ребята, я ж пошутил, — Василий Майков не отказал себе в удовольствии поиздеваться.
Впрочем, веселился он недолго. Белая дыра стала вращаться и заодно растягиваться, и вот это уже вихрь, расширяющийся к стенам пещерного зала и все более превращающийся в серебристый водоворот.
Османы ударились в поспешное отступление с кудахтаньем на устах. Они были отборными вояками и, без сомнения, отдали бы свои жизни по первому слову командира, но сейчас явно посчитали, что потревожили злых джиннов, которые пожрут их тела и поглотят души. Они испытывали самый чистый первобытный и непостыдный страх пред сверхъестественными силами, от которых не убережешься никакими пулеметами и гранатометами.
Тряся накачанной задницей, потрусил к выходу и Зураб.
Пещера, рассыпаясь как пазл, уходила в водоворот. Поверхности, истончившись, лопались, и в щели входили потоки серебристой жидкости.
— Я пожалуй тоже пойду, по-моему, начинается кино для сильно взрослых, — пробормотал Василий.
— А ты, Васенька, уже стал большим мальчиком, так что, пожалуйста, останься, — распорядился Саид Бекмурадов. Он отступил на десяток шагов к выходу, но ствол его штурмгевера[34] упорно смотрел на экс-программиста.
— Виталию Магометовичу такое самоуправство не понравится. Он дядя самых строгих правил.
— Он отдал тебя в мое полное распоряжение. Важен результат. Так что обратного билета у тебя пока нет.
Упертым был Бекмурадов, несогласным на проигрыш, также как и капитан Лялин.
— Я могу и зайцем обратно, Саид, — сказал Василий, чувствуя все большую ненависть к своему собеседнику.
Самка, источающая дурманящий запах, совсем рядом, из-за этого сладкой ломотой наполняются панцирные швы. Какие еще панцирные швы? Что это за запах такой? Да, слегка заходит ум за разум, но надо поскорее отыскать ее и… опять-таки вступить в любовный поединок. А тут мешает этот квадратный недоброжелатель. Он не просто мешает, он как кость в горле, здоровенная такая кость. И не проглотить ее, не выплюнуть, только разгрызть…
Из тела, точнее из крестца, что-то прорастало, связывая то, что гнездилось внутри него, с тем, что он не видел, но было рядом. С чем-то большим и мощным… как дракон.
— Зайцем — это некрасиво, Вася. Тебя чему учили в первом классе?
— Ох, как вы в меня вцепились. Значит, я не просто инвалид с полосатой болезнью.
— Ты — козёл, который умеет прыгать там, где остальные не могут…
Василий понял, что Саид зап
— А за козла ты ответишь.
Вдох и нырок. Он ощутил сильную тягу, похоже, какой-то зверь подхватил его и понёс, как будто вытянув сразу на сотню метров (опять-таки по ощущениям, все привычные измерения расстояний сразу потеряли свой смысл), а потом ему удалось притормозить и даже снова встать на твердь.
Прямо перед собой Василий увидел вояку-османа в виде куста кровеносных сосудов и сплетений нервных волокон, одно из которых украшали маслины глаз. Пора врезать ему в солнечное сплетение. Бедняга даже и не понял, кто его нокаутировал. Василий осталось только выдернуть автомат из обмякших рук иностранного военнослужащего.
Будто бы стайка гранатовых капель пролетела около головы Василия — это пули. А затем на него побежал осман, собираясь пырнуть штыком. Вон и Зураб из другого конца пещерного зала навёл гранатомет. Еще один нырок под волну и Василий заслонился османским солдатом, который тоже стал сплетением змеек-сосудов и черячков-нервов. В его теле и разделилась на поражающие элементы граната, выпущенная Зурабом. Солдат несколько секунд напоминал фейерверковую шутиху, из него вылетали огненные шарики и иллюминировали пещерный зал гроздьями вспышек.
Остатки зала ушли в водоворот, и Василия потянул поток, при том ощутил он не беспомощность, а то, что связан с большим сильным зверем. Ящерка, которая сидела в его теле, теперь обернулась драконом.
А еще он понял, что сейчас будет схватка.
И вот оба зверя плывут к драконессе по гиацинтовой жиже под лиловым небом, стараясь не попасть под фонтаны кипящей адской энергии, стремящейся вонзиться в небо. Они гребут шестью лапами, их извивающиеся хвосты заканчиваются шипами. Они торопятся к самке, потому что ее чарующий запах проникает сквозь панцирные швы и возбуждает неистовство.
Они будут драться за право сразиться с самой самкой, пока один не сдастся и не залезет сращивать проломленный панцирь в какую-нибудь трясину. А тот, кто победил, отправится к ней.
Если дракон окажется слаб, она разорвет ему брюшной шов и вложит в кровавое гнездо свое яйцо. Вылупившиеся лярвы должны расти в драконьем теле, пожирать его плоть, брать его силу. Они будут поедать и друг друга, наращивая массу и умение. Они будут размножаться делением, производя все более изощренных бойцов. Через девятьсот поколений, разрывая оболочку выеденного трупа, наружу выйдут молодые драконы. И все они будут недоразвитыми самками.
Если сильнее окажется он, то даст ей выносить яйцо, затем вспорет ее брюшной шов и оплодотворит знанием.
Через девятьсот поколений молодые драконы покинут пожухлую оболочку ее трупа, полноценные самки и самцы, знающие океанские пути…
Ровный огонь сердца давно превратился в московский пожар 1812 года. Василий-василиск, оседлав волну, ринулся к Саиду, который хорошо подставился. Сейчас были видны его жизненные нити и рубиновое пятно сердца, и берилловая клякса мозга. Но василиску не хватило умения. Как неудачного серфингиста его перевернуло несколько раз и потащило вниз. Он тонул, и никакие трепыхания не помогали. Но в какой-то момент удачно полыхнул огнем, заставив отпрянуть вязкую материю, толкнулся лапами и выплыл.
На взгляд стороннего наблюдателя всё это напоминало бы путешествие шарика в игровом автомате: скачк
