неприемлемо“, „хорошо – плохо“, „приятно – неприятно“. И оболочки любить умеют, как объявил бы классик».
За пазухой бибикнул терминал. Едва мысль затеплилась, как опять остановка. Радиомаяк показывал быстрые и странные перемещения дяди Вити по гостинице «Ленинград».
Проклиная сельских жителей, Освальд покинул стены из мореного дуба университетской библиотеки. По дороге в гостиницу он постарался видоизмениться. Лицо скрыли смоляная борода и нос типа «руль», глаза, с помощью контактных линз, стали как сливы. Светлый чуб скрыла розовая чалма. Облик сикхского электронного террориста, который уничтожал в базах данных всякие упоминания об индуистах.
Самого сикха уничтожили при задержании.
Неподалеку от гостиницы радиосканер засек переговоры группы захвата с базой. Так и есть, группзахи едут на машине, ничем не отличимый от катафалка.
Агент Фалько выжал полный газ на своей «Рашн-тройки» и обошел бодрую «похоронную команду».
На ближайшем перекрестке Фалько удачно стукнул в борт автолавку по продаже мороженного. Громоздкий фургон наполовину развернулся и замер, отчего за ним немедленно выросла пробка, поглотившая групзахов. Те выбегали из машиня, играли погребальные мелодии, грозились гробом, но никто не собирался их пропускать...
Дядя Витя открылся пытливому взгляду в пивзале тридцатого этажа отеля. Элегантные усы-щеточки намокли и опять стали сосульками, под носом было мокро, глаза порозовели. В подавленном состоянии дядя Витя отхлебывал одним глотком по полкружки.
– Ты, что ль, Фан Фаныч? или Хан-Султан какой? – произнес дядя Витя, промокнув рот рукавом, и тяжело икнул.
– Ну, я, я.
– Пришел администратор, – сказал дядя Витя, сдувая пену с пива, – совсем вдруг. И еще кто-то. Я администратора не трогал, вначале. Только плюнул ему в афишу. Тому, второму, я кажется сапогом промеж ног впаял. Я вроде не очень сильно.
– Ему, наверное, уже ничего не «кажется».
Агент и его подопечный сели в лифт, спустились на первый этаж. Групзахи уже были в вестибюле. Их пиджаки топорщились от приспособлений для знакомства с интересными людьми.
– Кажется, надо вернуться за зонтиком, – Освальд торопливо нажал на кнопку двадцать восьмого этажа, а затем лезвием ножа сковырнул кнопочную панель. Оставалось только пристегнуть к разъему свой терминал и ввести давно код доступа в оболочку отеля. Программа «кукушка», загруженная агентом, взяла в плен остальные подъемники гостиницы. Теперь эти лифты каждый шестнадцать миллисекунд посылались наверх, и буфер обращений к ним заполнился на ближайшие полчаса.
– Сейчас начинается высший пилотаж, – сказал Освальд и тут кабина, в которой они ехали, застряла между сороковым и сорок первым этажом.
– Эх, был бы парашют, – протянул сельский мечтатель.
Освальд погладил руками стенки кабины и сказал:
– Говорят, сейчас в моде просторные гробы. Заставляем ждать катафалк, нехорошо, Виктор Васильевич.
– А у нас в деревне Пахомыч вначале помер, а потом ожил, когда Петька догадался ему пятки прижечь, – с готовностью поддержал тему дядя Витя.
– И мы прижгем пятки, только не Пахомычу, – вдруг сообразил Освальд. Он выдернул несколько листиков из записной книжки, свернул в трубочку и, запалив, поднес к пожарному датчику. Сразу заблестела надпись на потолке: «Аварийный выход». Но не более того.
Агент погрузился в задумчивость, а дядя Витя вдруг ударился в пляс. Это настолько напоминало помешательство, что Освальд уже собирался отключить безумного напарника ударом в левую половину затылка. И тут вой сирен просквозил шахту и проник в печенку. На головы полилась пенистая жидкость с резким запахом.
– Три десятка прерываний от пожарной сигнализации, – определил, несколько смущаясь, агент Фалько.
А по экранам его очков пробежался, выпуская дым из ноздрей, вирусный киберобъект «К2».
– Что это, шампунь течет? – поинтересовался дядя Витя. – Почем литр?
Пена прибывала живо, она уже подбиралась к дяди Витиным усам и не давала ему возможности нести околесицу. Освальду все никак было не выбить аварийный люк.
– У нас или недолив, или перелив, – подчеркнуто меланхолично заметил агент, хотя сердце прыгало в груди как встревоженная сорока.
– Утопаю, Фан Фаныч, спасай, – не сдерживаясь, заголосил дядя Витя. Он пытался выпрыгнуть из пены, которая была ему уже выше шляпы.
Наконец, люк поддался и вылетел от удара лбом в прыжке. Освальд выскочил на крышу лифта, потом с трудом выудил напарника из мокрой могилы.
– Умоляю, не дрыгай ногами. Ну, послушай меня хоть раз, в порядке исключения.
По скобам, прихваченным к бетонной стене шахты, они добрались до ближайшего этажа. Там Освальд аварийным рычагом отжал дверь и открыл выход. На сорок первом этаже царила паника. Неупорядоченное стадо сотрясало пол. Люди бежали в разных направлениях, «пахло» адреналином. Изо всех сил старались системы пено-, паро – и порошкового тушения. Мгла застила воздух, как при Бородино. Пока Освальд разбирался, куда бежит большинство, послышался возмущенный голос дяди Вити.
– Чего хватаешься, ой, рука, больно, ой, голова же не резиновая... – агент обернулся и понял, что дядю Витю замели. Двое крепких ребят работали над ним с ответственным выражением на лице: выламывали назад руки, били кулаком по шее.
Освальд пригнулся и обошел с фланга сцену грубого насилия над представителем трудового крестьянства. По дороге агент обнаружил использованный огнетушитель и прихватил его с собой.
Того бойца, что ломал дяди-витины руки, Освальд сбил с пола подсечкой. Кто специализировался на ударах по шее, получил по затылку, отчего ноги у него разъехались, а лицо приблизилось к полу.
Освальд еще тюкнул обоих групзахов огнетушителем по макушке, и дядя Витя освободился от них окончательно. После этого колхозник гордо прошелся по телам поверженных врагов к пожарному спуску, куда и стремились наиболее сознательные постояльцы гостиницы...
Пожарный спуск представлял собой невидимый простым глазом мономолекулярный трос до земли. За этот трос надлежало зацепиться страховочным поясом, после чего скользить вниз, почти с той же скоросью, что и при обычном падении.
Несколько отчаянных мужчин съехали вниз, испуская рев подбитого самолета. Это не ободрило оставшихся наверху. Напротив, некоторые дамы лишились чувств и теперь их валяющиеся тела мешали броуновскому движению постояльцев. Даже у Освальда немножко защемило где-то внутри. Единственное, к чему он относился с недоверием, так это к высоте. Эх, если бы нырять надо было, подумалось ему. Но дядя Витя потянул его за рукав.
– Давай быстрее, Фан Фаныч. Через пару минут здесь будет такой завал, что бульдозером не разровнять.
Дядя Витя уже хотел сигануть вниз, Освальд едва успел надеть на него хлипкий страховочный пояс, и защелкнуть самохват.
– Проверь страховку, – напомнил Освальд, но дяди Вити уже не было рядом, от пикирующего крестьянина донесся только вопль: «Иду на ты!» Пришлось и Освальду сделать шаг в пропасть...
На улице у подножия небоскреба уже сновали красные и белые машины. В белые автомобили укладывались жертвы виртуального пожара. Какой-то представитель ССС в штатском потребовал у дяди Вити документы, но крестьянин своевременно обратился к публике:
– Вот этот гад свой хабарик не затушил, из-за него пожар случился. Узнал я его!
Толпа плотным кольцом окружила оболганного человека и искала момент, чтоб поделикатнее приступить к линчеванию.
Освальд поспешно вытащил дядю Витю из толпы линчующих.
– Пошли, пошли. Любая толпа мигом попадает в камеры наблюдения разных киберболочек, от рекламных до милицейских.
