Пожилой благообразный джентльмен, садящийся с достоинством в такси, заметил подозрительное движение шофера, который помогал ему укладывать чемоданы, и сказал пронзительным голосом хищной птицы:
– Что это вы там зажали между ног? Ну-ка, поднимите башмак.
Шофер нехотя подчинился и открыл цепкому глазу джентльмена черный браслет.
– Ого, да это ж браслет моей супруги. – Джентльмен заметил возмущение на лице шофера и добавил несколько убийственных фраз вместе с саркастическим смехом. – Или вы хотите сказать, что тоже носите женские украшения? Может, вам серьги подарить или чулки?
– Но ваша жена здесь не стояла, – сказал огорченный шофер.
– А вы здесь всю жизнь стояли. Бессменный часовой, ха-ха. Моя жена уронила вещицу вон там, она покатилась, тут вы ее и накрыли, как коршун. Правда, Машенька?
– Ах, если бы ты умел врать, – не подвела боевая подруга.
Шофер в сердцах швырнул чемодан, захлопнул багажник, прищемив себе палец, и пошел, расстроенный, к рулю. Победитель дискуссии забрал браслет как приятную мелочь.
Однако уже дома Машенька объявила, что не будет носить такой подарок, слишком уж он мрачный и чересчур дешево достался ее муженьку. Лучше подарить браслет какой-нибудь скверной женщине на день рождения.
– Эдак ты весь дом раздаришь, – неодобрительно сказал джентльмен, он же Николай Епифанович Смеляков, доктор киберологии.
– Эй, фатерлянд, дай-ка мне, я в нем на танцы пойду, – дочь Алиса завладела браслетиком и с трудом натянула его на свою руку, более похожую на свиной окорок. Впрочем несколько мгновений спустя браслет изменился в размерах и стал в точь-точь по руке.
Вся Алиса была внушительная девушка, однако любила быстрые пляски, потому что с медленными танцами, вернее, с разбегающимися кавалерами, возникали проблемы.
– Дай червонец, – сказала Алиса папе.
– Деньги тебя испортят, деньги всех портят.
– Ну и давись тут своими деньгами, а мне пора.
– Куда ж ты пошла, еще не покушала, совсем слабенькая, бледненькая, – вскричала встревоженная мать.
– Да провались ты, маменька, вместе со всей жратвой, – отбивалась дочка.
С последним Алисиным словом на кухне рвануло, вместе с дверью в соседнюю столовую комнату полетели лапша, фрикадельки, кнели, фарш, живая рыба щука. Фарш залепил все представительное лицо Николая Епифановича, превратив его в шутовскую рожу для ярмарки. Щука впилась женщине-матери в нос. Лапша повисла африканской прической на дочери.
Проглотив часть фарша, Николай Епифанович испустил зажигательный клич: «Диверсия, Маша, вызывай органы». Маша в это время металась по комнате, пытаясь отодрать от носа хищную рыбу, и кричала гнусавым голосом: «Спаси меня, Коля!» Алиса же, рассматривая себя в зеркало, приговаривала: «В кайф». Наконец, Маша перестала надеяться на Колю и победила рыбу, затем вбежала на кухню, преодолела сопротивление все еще летящего фарша и повернула рубильник.
– Какие там органы, просто скороварки взорвались да мясорубка взбесилась. Сбой на кухонном сервере, я сейчас ремонтную программу загружу, – сказала опомнившаяся Маша. – Ага, тут еще немного лапши осталось. Алиска, за стол, иначе никуда не пойдешь.
Николай Епифанович тоже образумился, опустил в нормальное положение закатившиеся было глаза.
– Алиса, дочь, дай скорее мне браслет.
Девушка надула от недовольства щеки, отчего стала похожа на самовар, но отца послушалась.
Воистину у Николая Епифановича было чутье, не зря люди называли его доктором киберологии. На следующий день он пришел с браслетом на работу, в родной Центр Киберологических Исследований и, немного покумекав, вывел из строя дорогостоящую установку в конкурентном отделе, которым заведовал пейсатый зануда Лев Исакович. Потом Николай Епифанович сел разбираться с браслетом. После детального изучения сомнения истаяли – к нему в руки попал суперинтерфейс.
Блок 16
На следующий день после операции ССС в аэропорту, выписался, наконец, из психбольницы старший инспектор Драницын. Вник в положение вещей, вошел в обстоятельства, после горячей обработки в кабинете генерального инспектора закрыл до лучших времен дело на Виктора Васильевича Лучкина. Пошел на явочное место, в пивную «Желтая река» для встречи с агентом Фалько. Некоторое время оба сидели молча, погружаясь сознанием в кружку, выдерживая паузу значительности.
– Ну, посмотрим, что вы мне поведаете, – начал Драницын.
Агент Фалько рассказал все, чему был свидетелем и участником.
– По идее, я должен арестовать вас прямо сейчас, – тяжело вздохнул старший инспектор, – не понимаю, почему вы не попытались соврать мне.
– Я никогда не вру, если мне это не нужно. Просто мы с вами, Феодосий Павлович, заодно. Так сказать, заединщики. Вы благословили меня на труд и на подвиг – и половина успеха ваша. Я считал ваше молчание – а две недели вы не давали никаких ценных указаний – как разрешение на свободный творческий процесс.
– Я лечился, – сказал старший инспектор, но понял, что выглядит неубедительно, и стал говорить отрывисто, почти гавкать. – Я просил вас оказать мягкое содействие, а вы накуролесили больше, чем сам преступник.
– Согласен. Каждый из нас наколбасил больше, чем сотня дядей-Витей, вместе взятых.
– Вы вели себя, как головорез, террорист и предатель.
– Вот именно. Только наоборот. Не головорез я, террорист и этот, как его, но специалист, но сотрудник отдела особых операций. Долбонам из регионального отдела мы, конечно, не скажем, как мы их облапошили. А вот Центр, я уверен, поймет такое развитие событий.
– Центр не поймет никакого развития, – горестная складка прорезала лоб Феодосия, – потому что Центр не знает начала. Я не успел связаться с ним.
Эта новость не очень подкосила Освальда. Он чувствовал, что уже не пересядет на другую половину стола. Центр обязан... когда-нибудь поймет... если нет, то это центр стада, которое прет неизвестно куда.
– Ну так свяжитесь с ним сейчас, – зевнув, предложил Освальд.
– Теперь, после того, что произошло? – захныкал старший инспектор. – Там не любят, когда о таких крутых делах им сообщают полмесяца спустя, мол, примите к сведению... Все, Освальд, тебе конец. Мои указания записаны. За них меня разве что пожурят и переведут в аналитический отдел, в голове чесать. И ничего компрометирующего ты на меня не повесишь, как ни старайся. Вообще, твою кандидатуру мне вирус «К2» подсунул, когда я выбирал агента в картотеке.
Освальд не вздрогнул, а лишь задумчиво посмотрел в янтарную глубину пивной кружки.
– Меня не станет, а вы продолжите, как ни в чем не бывало, создавать ВОРа. Как странно звучит на нашем языке Big Common Sence. Невзначай так перевели, но метко. Вот, например, у одного знакомого инспектора этот недошенный ВОР своровал способность думать.
– Узнаю рулады. Только в прошлый раз я их слышал от одного настоящего диверсанта и психокиберхакера.
– Тише, Феодосий Павлович, не мешайте людям отдыхать нашими скучными препирательствами. Меня поразило то, что не спросили «почему»? Почему я поступал именно так, а не иначе. Как дошел до такой жизни. Вам разве неинтересна моя аргументация?
– Совершенно неинтересна. Я просто допиваю свою кружку. Ну, вот и пообщались, – Феодосий уже поднялся.
– Зря вы так. Сегодня отличное пиво, заманчивая рыбка. Чтоб вы их все-таки отведали в полном объеме, срочно перехожу ко второй части нашей дружеской беседы. Вы, кажется, забыли кое-что. Феодосий Павлович, у вас есть жена по имени Мелания. По крайней мере, две недели назад еще была. Не хотел бы
