Следующая страница. Диетологическая история. Максимальные веса, минимальные веса, программы, в которых я принимала участие, на сколько удавалось похудеть, сколько времени вес не увеличивался. «Пожалуйста, используйте оборотную сторону, если возникнет такая необходимость», – прочитала я в самом низу. У меня возникла. Оглядев приемную, я убедилась, что и у остальных тоже. Одна женщина даже попросила чистый листок.
Третья страница. Вес родителей. Вес бабушек и дедушек. Вес братьев и сестер. Я написала приблизительные величины. Точно не знала. За столом во время семейных сборищ такое не обсуждается. Выпиваю ли я, очищаю ли кишечник, пощусь, злоупотребляю слабительными, постоянно занимаюсь спортом? «Если б я все это делала, – думала я, – неужели выглядела бы такой, как сейчас?»
Пожалуйста, перечислите пять любимых ресторанов. Ну, с этим я справилась без труда. Да на своей улице, в каких-нибудь трех кварталах, я могла насчитать пять заведений, где можно отлично поесть и найти все, от свежеиспеченных рогаликов до тирамицу[7]. Филадельфия пребывает в тени Нью-Йорка и не может избавиться от роли обиженной младшей сестры, которую не пускают в первый ряд. Но рестораны у нас отменные, а я живу в районе, который гордится первым крепери[8], первой бульонной и первым японским рестораном. У нас также по две кофейни на квартал, которые подсадили меня на кофе с молоком и лепешки с шоколадной крошкой. Я знаю, это не завтрак чемпионов, но куда еще податься бедной девушке, если ей удалось устоять перед стейками с сыром, которые предлагают на каждом углу? Плюс еще Энди, единственный настоящий друг, которого я нашла в редакции, – ресторанный критик, которого я часто сопровождаю в его походах, ем гусиную печенку, котлеты из крольчатины, телячью вырезку, поджаренную на открытом огне, свежую рыбу в лучших ресторанах города, пока Энди что-то нашептывает в миниатюрный микрофон, спрятанный под воротником рубашки.
Пять любимых блюд. Вот это сложный вопрос. Десерты, по моему разумению, не могли находиться в одной катего-рии с главными блюдами. Завтрак в корне отличался от обеда, как и пять лучших блюд, которые я могла приготовить сама, от тех пяти, что могла заказать в ресторане. Жаркое из курицы с картофельным пюре, конечно, любимое блюдо, но разве можно сравнивать его с шоколадным тортом и крем-брюле из «Парижской пекарни» на Ломбард-стрит? Или с фаршированными виноградными листьями во «Вьетнаме», жареной курицей в «Делиле», шоколадным кексом из «Ле Баса»? Я писала, зачеркивала, вспомнила шоколадный пудинг в «Силк-Сити дайнер», теплый, со взбитыми сливками, начала писать вновь.
Семь страниц вопросов о физическом здоровье. Шумы в сердце, высокое давление, глаукома? Беременна ли я? Нет, нет и тысячу раз нет. Шесть страниц вопросов о душевном здоровье. Ем ли я, когда расстроена? Да. Ем ли я, когда счастлива? Да. Набросилась бы на этот белый подсушенный хлеб и обезжиренный сыр, если бы рядом не было столько людей? Будьте уверены!
Часто ли я впадаю в депрессию? Я обвела кружком ответ «Иногда». Приходили мне в голову мысли о самоубийстве? Я поморщилась, обвела ответ «Редко». Бессонница? Нет. Ощущение собственной никчемности? Да, пусть я и знала, что уж никчемной назвать меня нельзя. Представляла ли я себе, что вырезаю особенно толстые и обвисшие части моего тела? А что, кто-то не представлял? Пожалуйста, если есть что добавить, не стесняйтесь. Я написала: «Меня полностью устраивает все, за исключением внешности. – Потом добавила: – И моей любовной жизни».
Тут с моих губ сорвался смешок. Женщина, втиснутая в соседнее кресло, повернулась ко мне и осторожно улыбнулась. Ее наряд я всегда полагала шиком для толстых: легинсы и нежно-синяя свободная туника с вышитыми на груди маргаритками. Прекрасная одежда и не из дешевых. Словно модные дизайнеры решили, что женщине, достигшей определенного веса, более не нужны деловые костюмы, юбки и блейзеры, и компенсировали тренировочные костюмы, которые предлагают нам в магазинах, вышивкой на груди, превратив нас в переростков-телепузиков.
– Я смеюсь, чтобы удержаться от слез, – объяснила я.
– Понятное дело, – кивнула она. – Я Лили.
– Я Кэндейс. Кэнни.
– Не Кэнди[9]?
– Думаю, мои родители решили не снабжать детей лишним поводом для насмешек, – ответила я.
Она улыбнулась. Черные, зачесанные назад волосы блестели, как лакированные, в ушах сверкали огромные, размером с арахис, бриллианты.
– Вы думаете, от этого будет толк? – спросила я. Лили повела толстыми плечами.
– Я принимала фен-фен, – ответила она. – Похудела на восемь фунтов. – Лили полезла в сумочку. Я знала, что она из нее достанет. Обычные женщины носят с собой фотографии детей, мужей, летних коттеджей. Толстые – свои собственные фотографии, сделанные в тот самый момент, когда их вес достигал абсолютного минимума. Лили показала мне себя анфас, в черном костюме, и в профиль, в мини-юбке и свитере. Конечно же, выглядела она потрясающе. – Фен-фен... – Она тяжело вздохнула. Казалось, грудь таких размеров могла двигать только приливная волна или сила тяжести, но никак не воля человека. – Мне было так хорошо. – Глаза ее затуманились. – Совершенно не хотелось есть. Я буквально летала.
– При быстрой ходьбе возникает такое ощущение, – вставила я.
Лили не слушала.
– Когда его сняли с продажи, я проплакала целый день. Боролась как могла, но, конечно же, набрала вес в мгновение ока. – Ее глаза превратились в щелочки. – Я готова убить, лишь бы раздобыть фен- фен.
– Но... – я замялась, – вроде бы он вызывает проблемы с сердцем.
Лили фыркнула:
– Клянусь Богом, это еще вопрос, что лучше – быть такой большой или умереть. Это же нелепо! Чтобы купить кокаин, мне достаточно пройти два квартала, а фен-фен я не могу достать ни за какие деньги.
– Ага. – Что еще я могла сказать?
– Вы никогда не пробовали фен-фен?
– Нет. Только пользовалась рекомендациями «Уэйт уочерс». На мои слова сидевшие рядом женщины отреагировали закатыванием глаз и жалобами.
