Альф Уайт был популярным ветеринаром, но всегда признавал, что не может вылечить всех. Было несколько ферм, где, как бы он ни старался, все его усилия оканчивались неудачей. Он называл их «проклятыми фермами» и под любым предлогом уклонялся от визитов туда.
Однажды Дональд сказал ему:
— У коровы на ферме Фернесса что-то с глазом, Альфред. Тебе по пути, может, заедешь к ним?
— Нет, — твердо ответил Альф, — прости, но я бы не хотел. Всякий раз, как я появляюсь на этой ферме, какое-нибудь животное падает замертво! Фрэнк Фернесс — чудесный человек, и, несмотря на длинный список скота, павшего после моих визитов на его ферму, он все равно, похоже, неплохо ко мне относится. Я не хочу больше испытывать его терпение.
— Но ты же едешь мимо, Альфред. Зачем посылать кого-то туда специально? У коровы всего лишь слезятся глаза, и тебе надо просто наложить мазь. Ничего плохого не случится!
Дональд оказался прав. Это был легкий случай конъюнктивита. Альф неохотно согласился и поехал на ферму, где помазал корове глаза. Простой, незамысловатый случай.
На следующий день раздался телефонный звонок. Корове стало хуже, у нее распухли суставы. «Какая связь между распухшими суставами и слезящимися глазами?» — думал Альф, торопясь на ферму.
На самом деле корове стало значительно хуже. Она едва передвигала ноги, дыхание было затруднено, а из носа текли обильные выделения. С мрачной решимостью Альф испробовал все, что мог, для ее спасения. Он сделал ей инъекцию антибиотиков, ввел внутривенно стероиды, сделал укол витаминов и перед отъездом с фермы лично укрыл ее попоной. Когда он вернулся домой, в его голове билась одна мысль: «Какое это имеет отношение к конъюнктивиту?»
Злая судьба вновь посмеялась над Альфредом Уайтом. На следующий день его пациентке стало еще хуже: у нее запали глаза, и она не могла подняться. В тот же день приехал живодер и избавил ее от страданий.
Этот случай еще больше укрепил уверенность Альфа в том, что «проклятые фермы» существуют, и он еще долго объезжал эту ферму стороной. Фрэнк Фернесс никогда не винил Альфа, и много лет спустя, когда о книгах Джеймса Хэрриота стали писать в газетах, прислал ему чудесное письмо с поздравлениями.
Альф понимал, что не может всегда побеждать, и это касалось не только крупных животных. Была одна дама в Соуэрби, которая считала его идиотом — милым, но, тем не менее, идиотом. Всякий раз, когда он лечил ее собаку, обязательно что-нибудь случалось. В свое время у собаки развилась неизлечимая болезнь, почечная недостаточность, и хозяйка попросила безболезненно усыпить ее любимца. Понимая, что ходит по тонкому льду, Альф решил сделать инъекцию барбитурата в брюшную полость, а не вводить его внутривенно, что было менее простым, но более надежным способом. К его ужасу, препарат не подействовал: через тридцать минут собака все еще ходила по кабинету.
Женщина возмущенно повернулась к нему.
— Мистер Уайт! За все те годы, что я приводила к вам своего пса, вам ни разу не удалось улучшить его состояние.
А теперь, когда я хочу его усыпить, вы даже это не можете сделать как надо!
В середине 1950-х полостные операции мелким животным делали крайне редко. В конце десятилетия Альф проводил операции по удалению матки у кошек и собак, но более сложные случаи направляли к специалисту по мелким животным, практиковавшему за сорок километров от Тирска, в Дарлингтоне. Дентон Петт, импозантный талантливый ветеринар мелких животных, стал одним из ближайших друзей Альфа, — это его он через много лет увековечит в образе Гранвилла Беннета, впервые появившегося в четвертой книге Хэрриота «Ветеринар за работой».
Данное в книге описание идеально подходит этому человеку: «Он был не очень высок, но весьма внушителен… ни дряблостей, ни складок жира, ни округлого брюшка. Передо мной стоял широкоплечий, плотного сложения силач».
Прежде всего, Дентон Петт выделялся своими внушительными размерами. Его жена Ева, которая до сих пор дружит с моей матерью, однажды рассказывала, что ее подруга, никогда не видевшая Дентона, спросила кого-то, как она его узнает. «Ищи человека, похожего на шкаф!» — прозвучал ответ.
Альф, под псевдонимом Джеймс Хэрриот, с большой симпатией писал о своем друге, подробно останавливаясь на способности Дентона наслаждаться жизнью. Этот невероятно щедрый человек угощал всех выпивкой, но, учитывая его могучее телосложение и способность много часов подряд поглощать неимоверное количество спиртного без видимого эффекта и вдобавок вести непринужденную беседу, только очень крепкий человек мог выдержать гостеприимство Дентона Петта.
Альф и Джоан провели много незабываемых вечеров в компании Евы и Дентона, и часто к концу вечера Альф падал без чувств. Я тоже провел много приятных часов с этими чудесными людьми, — как и отец, я практически каждый раз выходил от них с остекленевшими глазами и в невменяемом состоянии. Моей матери часто приходилось садиться за руль и везти нас, отца и меня, домой после бурной вечеринки с Дентоном и его друзьями.
— Что бы подумали поклонники Джеймса Хэрриота о своем герое, если бы увидели тебя сейчас? — однажды ночью сказала мать, с улыбкой глядя на обмякшее тело на заднем сиденье.
Несмотря на бурную светскую жизнь, которую я наблюдал, когда проходил у Дентона стажировку во время учебы, на следующее утро он всегда выглядел безупречно — в элегантном костюме, со сверкающими запонками. Слушая его густой, обволакивающий голос, видя, как клиенты внимают каждому его слову, я понимал, что он — очень успешный человек.
Дентон был хирургом от Бога. Его короткие толстые пальцы, казалось, просто поглаживают ткани во время работы, и оперировал он с молниеносной скоростью. Однажды, когда я работал в Тирске, я привез к нему в Дарлингтон маленькую собаку на глазную операцию. Дентон заглянул в свой график, — у него были запланированы три операции по удалению матки. Я сказал, что часок-другой погуляю по городу и вернусь позже.
— Подожди, паренек! — ответил он. — Я освобожусь через двадцать минут!
— Но вам нужно удалить яичники у трех сук, Дентон! — воскликнул я.
Обычный хирург делал такие операции — овариогистерэктомии — минимум за полчаса.
— Двадцать минут! Сначала выпьем кофе! Хочешь мне ассистировать?
Дентон провел три операции ровно за семнадцать минут. Если бы я сам не видел, то никогда бы этому не поверил. Дентон был невероятно одаренным хирургом — быстрым и в то же время мягким. Джеймс Хэрриот точно описал своего друга в образе Гранвилла Беннета как талантливого, колоритного человека широкой души, которого мы все знали. В конце 1950-х, наблюдая за работой Дентона, Альф понимал, что одним глазком заглянул в будущее, — он был уверен, что в скором времени ветеринар большую часть времени будет отдавать лечению домашних питомцев. Несмотря на восхищение Дентоном, сельская жизнь среди йоркширских фермеров все же казалась Альфу предпочтительнее.
Джеймс Хэрриот много раз говорил, что в первые годы практики его жизнь была намного тяжелее, чем в последние два десятилетия. Конечно, работа ветеринара в те времена требовала большого напряжения физических сил, но Альф всегда признавал, что в других отношениях она была гораздо спокойнее. Современный ветеринар ходит по минному полю, одна ошибка может обернуться тяжелыми судебными последствиями. Он должен просчитывать каждый свой шаг, чтобы, не приведи Господь, не нарушить многочисленные правила и распоряжения, а в конце дня вынужден заполнять бесконечные формы. Современный ветеринар просто завален бумажной работой.
Альф в лучшие годы профессиональной карьеры был избавлен от этих мучений, вдобавок ему не приходилось подолгу сидеть в кабинете, принимая больных, что является нормой для сегодняшнего ветеринара. Большую часть времени Альф разъезжал по небольшим семейным фермам, его рядовой рабочий день, хотя и напряженный, обычно заканчивался довольно рано, и в пять-шесть часов он уже пил чай в кругу семьи. В это время день современного ветеринара в крупной городской клинике, как правило, только начинается, и его приемная полна пациентов.
В 1970-х работы с мелкими животными стало значительно больше, и даже в Тирске мне редко удавалось выпить чаю со своей семьей. Вероятно, поэтому ни один из троих моих детей не выразил ни малейшего желания стать ветеринаром. В моих воспоминаниях о работе отца в 1950-е годы преобладает такая картина: загорелый человек вместе со своими собаками едет в машине с открытым верхом по самой
