— Это несправедливо, — проговорила она, цепенея от отчаяния. — Я люблю Мэтью. — Молодая женщина отвернулась, чтобы не встречаться с Джетом взглядом. — Мы будем очень счастливы. Мэтью — чудесный юноша, добрый, заботливый…
— Вы его любите? Уверены в этом?
Бетани беспокойно заворочалась — взрослые споры ей изрядно наскучили, — сползла с колен матери, перебралась через подушки и уютно прижалась к Джету.
— Почитайте мне, пожалуйста! — попросила она умильно.
— С удовольствием, — согласился Джет, моментально забывая о своем неприступно-строгом виде. — Что бы вы предпочли, сударыня? Спортивные новости или финансовые сводки?
— Про спорт, — потребовала Бетани. — Но больше всего я люблю про танцы.
— Ну что ж, попытаюсь отыскать спортивные хроники, где говорится про танцы, — отозвался Джет, сосредоточенно шелестя страницами газет. В уголках его губ затаилась лукавая улыбка. В мгновение ока жесткий бизнесмен совершенно преобразился. Странно было наблюдать подобную перемену — странно и отрадно. Агрессивная враждебность исчезла без следа, словно Бетани прогнала ее при помощи всего одной улыбки.
Лисса безмолвно наблюдала за тем, как этот суровый непреклонный человек читает ее дочери, и в ней все таяло. Происходило нечто недоступное ее пониманию. Джет Арнольд поднял в ее душе целую бурю чувств, и не в ее власти было укротить эту бурю. Малышка доверчиво приникла к груди Джета — эта картина намертво запечатлелась в памяти молодой женщины. При мысли о том, чего судьба лишила Андре, сердце Лиссы заныло от боли.
Джет читал сообщения про хоккей на льду, про гольф и скачки. Бетани ловила каждое слово. Он расцвечивал сухие сводки новыми подробностями, стараясь позабавить девочку. Скаковые лошади, как правило, не спорят с жокеями, а мячи для гольфа не отплясывают чечетку. Бетани, похоже, не вдумывалась в смысл прочитанного, завороженная глубоким, низким голосом, и соскучилась только тогда, когда Джет дошел до розыгрыша четвертьфинала Европейского кубка кубков. Девочка храбро боролась со сном, но вот глазки ее закрылись, и она заснула на руках у чтеца.
— Что за маленькая чаровница, — проговорил Джет, не сводя глаз с разрумянившегося личика спящей девочки. В нежном изгибе розовых губ и в длинных ресницах он узнавал черты Лиссы.
Молодая женщина молчала, боясь выдать себя. Опасное томление нарастало в груди, каждая клеточка ныла от неутоленного желания. Интересно, каково это — ощутить властное прикосновение рук Джета к своему телу? Он погладит ее волосы, растопит лед, броней сковавший ее чувства…
— Я отнесу Бетани наверх, — проговорил Джет, вставая с величайшей осторожностью, чтобы не потревожить и не разбудить девочку. Легко, словно перышко, он поднял малютку на руки.
— А я подоткну ей одеяльце, — сказала тетя Сара, появившаяся наконец с чаем. — Мы дадим вам отдохнуть, Лисса, дорогая. У вас такой измученный вид! Должно быть, треволнения дня сказываются. Не беспокойтесь, ведь теперь рядом с вами мы. Выпейте стакан хереса и расслабьтесь.
Лисса отвернулась, чтобы не видеть, как Джет выносит ее дочь из комнаты. Она знала, что при этом зрелище задрожат и оборвутся струны ее сердца и воедино их уже не связать. Молодая женщина бессильно уронила голову на подушку и закрыла глаза, собираясь с мыслями. Что за день… что за выходные! И надо же было Мэтью объявлять об их помолвке! Неожиданная выходка юноши вконец ее добила. Лисса не знала, справится ли, достанет ли ей сил вынести еще и это. От камина шло приятное тепло, подушки были мягкими, и она понимала, что еще немного и непременно уснет. Тогда она заработает очередную нотацию от мистера Джета Арнольда, каковой не преминет сообщить гостье, что она, видите ли, перенапрягается, берет на себя слишком много на работе и, следовательно, дурная мать.
Все, кроме последнего, отчасти отвечало истине, но Лисса отнюдь не собиралась признаваться в этом, и менее всего — Джету.
Заслышав на лестнице шаги, — это возвращался Джет, — молодая женщина усилием воли прогнала сон. Но он так и не появился в гостиной, видимо, направился в кабинет, дабы не упустить возможность сделать побольше денег, заключить новые сделки, подкрепить слово «миллионер» еще миллионом- другим.
Ее разбудил удар грома. Лисса задремала-таки на уютном диване рядом с чашкой чая, который давно остыл. Где-то над головой ярилась и бушевала гроза, и Лисса тут же мысленно вернулась во времена знаменитой октябрьской бури 1987 года. В ту ужасную ночь молодая женщина чувствовала себя бесконечно одинокой и всеми покинутой. Деревья в Лондонском парке валились на землю штабелями, точно рука великана опустошала землю широкими взмахами серпа. А на улице ветер гонял урны, крыши бачков и мусор, швырял через дорогу поломанные ветки.
— Бетани! — воскликнула Лисса, резко вскакивая и намереваясь кинуться в спальню дочери.
— С ней все в порядке, — отозвался голос с противоположного дивана, где, закатав рукава рубашки, восседал Джет в окружении книг и папок. Между страниц, отмечая нужные места, торчали язычки обрывков бумаги. — Я уже поднимался наверх поглядеть, как она. Девочка крепко спит.
— Она ненавидит грозу.
— Все мы этим отличаемся, разве нет?
Лисса снова уселась на диван и привела в порядок одежду, догадываясь, что Джет наблюдал за нею, пока она дремала. Что за невыносимая мысль! А что, если она спала с открытым ртом?
— Воображаю себе, что здесь творилось в 1987 году. У вас много деревьев поломало? — осторожно поинтересовалась Лисса.
— Четвертую часть всех, что росли. В лесу словно коса поработала — зрелище было на редкость жуткое. У дома полкрыши снесло, вся черепица осыпалась. А один из дубов рухнул прямо на мою машину. Смял в лепешку, разумеется. Но машину заменить несложно. А вот вековые деревья попробуйте-ка!
— Кошмар какой-то, — согласилась Лисса.
— Сара и я глаз не сомкнули всю ночь. Билл и Бен перетрусили, забились под диваны и носа не казали. Странно они себя вели: казалось, что собакам известно что-то такое, о чем мы даже не подозреваем. Что-то первобытное. Я много чего слышал о том, как ведут себя животные в момент катастрофы.
Они откровенно испытывали друг друга, кружили, словно осмотрительные всадники, старательно заглядывали в душу противника, за ничего не значащими словами стремились увидеть нечто большее. Их взгляды на миг скрестились, словно в поединке, затем Лисса выдавила из себя улыбку, а Джет уставился перед собой.
Минуту спустя Лисса поглядела на угасающее подрагивающее пламя, алые искры которого вспыхивали над бревнами. Потом на стакан, доверху наполненный золотистой жидкостью, что стоял на маленьком столике рядом с Джетом.
Он проследил за ее взглядом.
— Хотите? Это бренди. Отличный бренди, вовсе не огненная вода, изобретение мудрых монахов. В самый раз для того, чтобы достойно завершить тяжелый день!
Она покачала головой, взъерошила пальцами и без того растрепанные волосы и зевнула.
— Я почти не пью. Разве что хорошие вина. Сколько времени?
— Час ночи.
— Бог ты мой, а мне ведь завтра вставать ни свет ни заря. Все запрограммировано. А я должна проследить за тем, чтобы все прошло без сучка без задоринки, поэтому мне бы лучше оказаться на месте раньше других. Но как?
— Но вы крепко проспали целых три часа. Мне не хотелось вас беспокоить. Вы походили на… чуть было не сказал на Спящую красавицу, но теперь эти слова вряд ли произнесешь. Подтекст нехорош. — Джет не сводил с нее пристального взгляда, который словно сковал молодую женщину невидимыми, но прочными оковами, заключил в темницу страсти.
— Зачем вы остались? — спросила Лисса еле слышно. — В этом не было нужды. Сиделка мне ни к чему.
— Я остался на случай, если гроза вас разбудит и вы растеряетесь и не будете знать, куда идти. В Холлоу-хаус ничего не стоит заблудиться. Тут есть комнаты, которые даже я еще не отыскал, — шутливо
