Джулианн и Бобби рассматривали выставленные товары.
– Мне нравится вот это. – Он в восхищении остановился перед белой с красным детской кроваткой. – И матрасик тоже хорош.
– Мне тоже нравится. – Джулианн направилась к крошечному креслицу и улыбнулась плюшевому медвежонку, сидевшему в нем. – Какой симпатичный!
Подошел Бобби и стал позади нее, обняв за талию:
– Эта штука очень сгодилась бы для мальчика или... для девочки.
Джулианн спиной прислонилась к нему.
«Я стала частью его семьи? – удивилась она про себя. – Или только ребенок?»
Она не стала уговаривать себя, что его отказ раздеваться перед ней был не так уж важен, потому что знала, что это так.
Может быть, проблема глубже, чем простое сбрасывание одежды? Может быть, Бобби не способен обеспечить женщине те чувства безопасности, покоя и уверенности, в которых та нуждается?
А еще он до сих пор носил обручальное кольцо.
«Не думай об этом», – приказала сама себе Джулианн. Она положила руку поверх его руки на ее животе.
Разве ребенок значит меньше, чем это кольцо?
Бобби пощипал ей губами ухо, и по ее спине пробежала восхитительная дрожь удовольствия.
– Не могу дождаться, когда прикоснусь к тебе, – прошептал он.
– Когда это произойдет? – почти неслышно спросила она.
Он скользнул рукой вверх от талии к груди и большим пальцем погладил сосок:
– Когда захочешь, тогда и произойдет.
Джулианн прижалась спиной к его животу:
– Сегодня вечером.
В конце прохода послышались голоса, и Бобби отдернул руку. Джулианн сразу переменила позу – покупатели, еще одна беременная дама.
– Извини, – сказал Бобби.
– Все в порядке. Не думаю, что они что-нибудь видели.
Он откашлялся:
– Надеюсь.
На ее губах неожиданно мелькнула улыбка: он всегда покашливал, когда нервничал. Или беспокоился. Или старался прогнать какую-нибудь рискованную мысль.
Ей вдруг захотелось обнять его крепко-крепко и держать, не отпуская, всю жизнь. Она неожиданно почувствовала себя снова молодой. Молодой и влюбленной.
Влюбленной?
– Мы должны его купить.
– Кого?
– Этого плюшевого мишку. – Бобби широким шагом подошел к крошечному креслицу и взял медвежонка. – Он станет первой игрушкой малыша.
Она не слышала, о чем он говорит. Она влюбилась в Бобби!
Бобби крутил у мишки лапки, заставлял его плясать, а ей не хватало воздуха.
– Иногда мне все еще трудно бывает поверить, что это случилось. – Пушистые коричневые лапы тихонечко толкали ее. – Что я и в самом деле собираюсь стать отцом.
Она набрала в легкие воздуха, а он улыбнулся.
– Ты знаешь, что там происходит? – мишка перенес свою игривую лапу ей на живот. – Малютка сейчас не более дюйма, но черты лица уже определились. Удивительно, не правда ли? Наш малыш, возможно, похож на нас. Уже сейчас.
На нас. На них двоих.
«Конечно, я люблю его», – подумала Джулианн, глядя на морщинки возле темных глаз. Разве она могла это отрицать?
– Мы подождем, пока малыш родится, а потом подберем ему имя, – сказал он. – Это обычай чироки.
Все еще стараясь сохранить самообладание, она только кивнула.
Он сунул медведя под мышку.
– Но все меняется, и сегодня отец сам может дать имя ребенку. В древнем быту чироки мужчина селился у женщины, на которой был женат, и потому его власть над детьми была ограниченна. Теперь же мужчина – бесспорный глава семейства.
Она не знала, что на это отвечать. Какой глава семейства, если они даже не живут вместе?
– Я хочу, чтобы ребенок носил мою фамилию, – сказал он.
«Тогда женись на мне, – безнадежно подумала Джулианн. – Женись на мне». Она промолчала, и он нахмурился:
– Селеста сделала то же самое для Майкла – она дала ему фамилию Кема.
«Потому что Селеста любила твоего брата. Так же, как я люблю тебя».
– Этот разговор расстраивает тебя? – спросил он. – Поверь, я не пытаюсь обесценить твои корни, мы поведаем малышу все, что касается твоего исторического наследия: рассказы о колдовстве, мифы, легенды, ирландский фольклор.
– Я не расстроена. – Она посмотрела ему в глаза и увидела в них свое будущее, то, от чего она не могла отказаться. – Только все как-то слишком быстро.
– Я знаю, но мы же рассматриваем дело в перспективе. – Он наклонился к ней и прижал ее к себе.
Джулианн закрыла глаза и услышала сильное, тяжелое биение его сердца. Она взмолилась, чтобы где-то в самой-самой глубине своей души он тоже полюбил ее.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Когда их грузовик добрался до ранчо, Бобби вдруг вспомнил, что забыл в конюшне свой мобильный телефон.
Остановиться сейчас? Или заняться этим завтра?
Решил, что лучше сейчас. Ему необходимо несколько минут, чтобы собрать всю свою сообразительность и приготовиться к любовным играм.
Он не знал, куда везти Джулианн, в свой дом или в ее. Зажечь свечи, поставить тихую музыку, принять душистую ванну и дать ей сначала немного отдохнуть и тоже помокнуть в ванне?
Ему хотелось все сделать так, как будет лучше для Джулианн.
Как все голодные мужчины – а он совсем изголодался, – Бобби готов был взять ее прямо здесь, в грузовике, под звездами, смотрящими с темнеющего неба.
В грузовике? С ума сошел?
Он не занимался сексом в автомобиле с тех пор, как расстался с девственностью. Но тогда он был нервным, беспокойным подростком, которому, бесспорно, не хватало такта.
– Мне нужно заскочить в офис. – Он остановил грузовик возле конюшни. – Я оставил в кабинете свой мобильник. Хочешь пойти со мной или предпочитаешь подождать здесь?
– Пойду с тобой.
Она погладила его по руке, и у него перехватило дыхание. Он припомнить не мог, когда еще так желал женщину. Даже с Шэрон было не так.
Они вышли из грузовика и короткой дорожкой пошли к конюшне. Мягко светили фонари, и легкий бриз доносил до них аромат ночных цветов.
