наше будущее. А для тебя, между прочим, ещё и прошлое.
— Ты с другой стороны к проблеме подойди, — продолжал Волк. — У внучки твоей неправильное воспитание…
— Материнское, — вставила бабушка.
— А мать у неё кто? — спросил Волк весьма ядовито. — Твоя же дочь. Ты её и воспитывала. А она свою дочь воспитала. Наивной и доверчивой. Как может победить девочка у которой такие родители? Вот ты, например, какие советы ей давала?
— А такие давала, — с готовностью ответила бабушка. — Если, дескать, человек тебе какой в лесу встретится — то ты его стороной обходи. И не верь ему никогда и ни в чём. Людям верить нельзя! А вот если волка в лесу встретишь — верь ему сразу и без всяких сомнений. Волкам верить можно! Волка в лесу встретить — это к большой удаче…
— Ну и конец тебе настал через такие советы, — резюмировал Волк и сделал последнюю, самую глубокую затяжку. — Знал я, бабка, одного охотника. И у охотника этого своя теория была. Теория шапкозакидательства. Если, дескать, и ружьё у тебя плохое и патроны — дрянь откровенная, или, скажем, ружья вообще нет — то это всё не беда. Это всё связано с качеством охотничьего оснащения, а качество нужно только тому, у кого недостаёт количества. А вот если, скажем, при всём при этом у тебя шапок много — то их количество свободно компенсирует недостаток всего остального. Ты тогда на охоте элементарно можешь любого зверя шапками закидать. А когда зверю при этом плохо станет — тут мы жирную черту подводим и смело заявляем, что качество перешло в количество.
Волк встал и, вытряхивая пепел, постучал трубкой об угол шкафа.
— Плохая это теория, бабка. Вредительская. Сожрал я этого охотника.
— Очень правильное и своевременное решение, — отозвалась бабушка из глубин своего убежища.
— Вот и внучка у тебя, как видно, из той же породы, — задумчиво заметил Волк.
И сказал, деликатно постучав в дверцу:
— Выходила бы ты, что ли, старая? А то шкаф подпалю, жаркое из тебя сделаю… Ты о такой старости мечтала? Выходи — больно не будет. У меня опыт, квалификация… А народ песни о тебе слагать будет. Может даже, бюст поставят.
— Зачем мне эти почести на старости лет? — заскромничала бабушка. — Может, о внучке что-нибудь споём? Геройская ведь девочка растёт…
И тут — в дверь постучали. Трижды. Медленно, отчётливо. И даже, как будто, с какой-то тайной, невысказанной надеждой.
— Ой, внученька пришла! — радостно запела бабушка. — Легка на помине, красавица! Пирожков принесла!
— Без глупостей, — отрезал Волк. — Операцию я провожу лично, так что сиди и не рыпайся. Посидишь тихо — на час дольше проживёшь… Пока я твою внучку буду переваривать.
— Приятного аппетита! — любезно пожелала бабушка и затихла, замерла.
— Бабуля, я тебе пирожков принесла, — донёсся из-за двери голосок Красной Шапочки.
«Пароль… Пароль вспоминай» зашептал Волк и несколько раз звонко хлопнул себя по лбу.
— Катись… Нет, не то! Пошла ты!.. Не то, не то…
И морда Волка внезапно просветлела.
— Шляются тут всякие!
И открыл дверь.
— Здравствуй, вну…
Опа! В живот Волку упёрся ствол маузера.
— Тихо, Серый, — сказала Красная Шапочка. — Лапы вверх, три шага назад.
Ошарашенный Волк покорно поднял лапы вверх и отступил в глубину комнаты.
— Где бабуля? — спросила Красная Шапочка. И голос у неё от волнения чуть дрогнул.
— Здесь я, здесь, внученька, — подала голос бабушка. — Стреляй его, милая! Не тяни — пирожки остынут.
«Вот бездарь!» подумала Красная Шапочка в крайнем раздражении. «Ничего ему доверить нельзя!»
И сказала голосом нежным:
— Выходи, бабуля. Я его на прицеле держу.
— Пристрелишь — выйду, — заявила бабуля и вновь затихла.
«Хитрая, стерва» подумала Красная Шапочка и пальцем Волка подманила.
— Чего? — шепнул Волк, сообразив, что дело тут нечисто.
— Значит так, Серый, — зашептала в ответ ему в ухо Красная Шапочка. — План у нас с тобой будет следующий. Я стреляю в потолок. Старуха выходит…
Бам!
Окно разлетелось вдребезги, осколки внутрь комнаты посыпались.
В долю мгновения голова у Волка вздулась словно шар — и лопнула, обдав Красную Шапочку тёплыми ошмётками мозга и колкими обломками костей.
«Всё, финиш» подумала Красная Шапочка.
И, повернувшись к шкафу, крикнула:
— Выходи, бабуля! Отмучился кобель наш лесной. Выходи, охотников встречать будем.
. . .
Красная Шапочка высунула платок из-за двери, уголком с меткой.
Махнула пару раз.
Затем вышла, ноги от горя и усталости подволакивая.
Села на ступеньку. Вынула папиросу, закурила.
Зашевелись кусты и на поляну перед домом вышел охотник.
На голове у него была будёновка с крупной алой звездой.
В руках он держал противотанковое ружьё, переделанное в охотничье. С большим оптическим прицелом.
— Здорово, Шапка, — сказал охотник.
— Здорово, — отозвалась Красная Шапочка.
— Кранты волку?
— Кранты. Отбегался.
Помолчал охотник. Потом спросил:
— Шкуру-то дашь?
— Отвали, — отбрила его Красная Шапочка. — Башку зверю снёс, садист, а теперь ещё шкуру требует. Иди отсель, ты своё дело сделал.
Хотел было охотник правоту свою доказать.
Поспорить хотел.
Но заметил маузер у девочки. И пальчик у неё заметил, что курок, будто невзначай, поглаживает.
Сообразил — у него ружьё мощное, но однозарядное. Пока он перезаряжать будет — девчонка решето из него сделает.
Вздохнул горько охотник. Отошёл обратно в кусты.
И исчез.
«А трубку у Волка забрать надо» решила Красная Шапочка. «Ни к чему она ему теперь».
. . .
— Спокойной ночи, матушка.
— Спокойной ночи, Красная Шапочка.
Матушка в халат запахнулась. Вечера холодные стали. Хоть камин в гостиной и горит, но в дальних комнатах и холод и сырость донимают.
Взяла свечку матушка. Наверх поднялась, дверку скрипучую за собой прикрыла.
Красная Шапочка окурок в камин бросила и растянулась блаженно на безголовой шкуре волчьей, у камина широко расстеленной.
