ярком полуденном свете.
Дмитрий вздохнул и потёр виски.
Посмотрел вверх, потом по сторонам.
Сон исчез без следа. Впрочем, разве в какой-нибудь спальне найдётся обрывок чьего-нибудь ушедшего сна?
Разве только на минуту после пробуждения задержится сон, зацепится краем за солнечную сеть — и скользнёт, отрываясь, и упадёт в глубины тёмной, ночной воды.
«Но здесь же всё не так. Я думаю, что это сон. Но, может, здесь сон начинается тогда, когда открываешь глаза. А когда закрываешь…»
Дмитрий и сам не мог понять, отчего такие мысли приходят ему в голову.
Разум его, успокоенный долгой, привычной, кажущейся вечной и неизменной, такой понятной и измеряемой реальностью и неожиданно отключённый от повторяющихся (и повторяемостью своей гипнотизирующих) картинок земного бытия — вынужден был теперь сам рисовать картины иной, непривычной и непонятной жизни или дорисовывать привычные и хоть отчасти понятные фрагменты в тех картинах, что показывали ему загадочные владельцы захватившей его в плен квартиры.
«Я могу понять. Не всё. Что-то. Например, понятен воздух. Им можно дышать. Понятна пища. Её можно есть. Понятен Игнатий. С можно разговаривать и даже думать, что разговариваешь и при этом всё равно разговаривать. Можно понять сон. Мне уже снились кошмары. Не такие, конечно. Попроще. Кусочек какого-нибудь чудища, что днём спит под кроватью, а ночью прогуляться и развеяться, припугнуть кого- нибудь. Лапа, мелькнувшая в воздухе. Хвост с кисточкой на кончике. Когти, царапающие простыню. Но такое… Да это карлик. Карлик! И вопли за окном. Я испугался. Просто испугался. Меня запутали и заморочили блядские эти кошмары!»
Дмитрий зевнул и откинул одеяло.
«Всё, спокойно. Спокойно! Нечего тут…»
Возможно, этот Игнатий и ночью внушал ему всякий бред. Да только и гипнотизёры не всесильны.
«Он устанет. Выдохнется. Он сам захочет спать. Наверное, как раз теперь он спит и не держит меня за голову. Потому я так хорошо себя чувствую и мысли текут плавно, спокойно. Я думаю, а не разглядывая всяких уродов. Его власть надо мной ослабла. А то и… Вообще исчезла!»
Его нет!
«Дрыхнешь, скотина?!»
Нет его!
И тумана нет!
Теперь всё не так. Не так, как было в прошлое пробуждение.
Дмитрий бодро вскочил и быстро, пока ноги не остыли от тянущего по полу зябкого сквозняка, натянул носки и надел брюки.
Ботинки, что изрядно натёрли ему ноги за вчерашний суматошный день, он задвинул подальше под кровать.
Пол чистый. Пока можно и в носках походить.
«А то и тапочки найду. Позаимствую у хозяев. Я же вор, в конце концов. Чего свою обувь занашивать?»
И Дмитрий усмехнулся, приятно удивившись такой простой, привычной и здравой мысли, возникшей наконец в прояснившемся его сознании.
«Вот так, ребята. Я во всяких переделках был. Я сам кому хочешь голову заморочу. Со мной так просто не совладать…»
Он открыл дверь и вошёл в комнату.
«…Я и сам таким засранцам сказки рассказывал… Ой! Ни хуя себе!»
В комнате, за накрытым к завтраку столом, сидели карлики и чинно, не спеша, в абсолютной тишине пили чай из расписных фарфоровых чашек.
Их было трое. Вернее, двое карликов и одна карлица.
По виду — явно родственники Игнатия.
Горбатые, с низко, на самую грудь опущенными головами, в разноцветных нарядах и всё в тех же вязанных шапочках с пушистыми помпонами.
У карликов мужеского пола бороды были ещё длинней, чем у Игнатия и свисали почти до самого пола (хоть сидели они на высоких стульях и ноги их сантиметров на сорок не доставали до пола).
Карлица же (старушка с лицом маленьким, морщинистым, словно из серого, измятого в мелкую складку пергамента) была, как и подобает старушкам (пусть даже родом не из земного мира) без бороды, но зато с длинными, закрученными в колечки волосками, что росли у неё на остром, сплошь усеянном родинками подбородке.
«Хороша компания» подумал Дмитрий, переводя дыхание. «Тоже, небось, гипнотизёры? Мысли читают, на кухне дежурят. Ну, ну…»
— Доброго утречка, — сказал один из карликов, глянув мельком на Дмитрия.
— Здравствуйте, — ответил Дмирий.
Старушка покосилась на него и глаза у неё блеснули коротко и как-то недобро.
— Какое утро? — проворчал второй карлик. — День уже, полвторого.
— Ага, — согласилась старушка. — Уж ждём, когда проснётесь. Ждём, ждём…
— Хлебать даже стесняемся, — проворчал первый карлик. — Чтобы не разбудить.
— Я вот обожглась пару раз, — пожаловалась старушка и потянулась за чайником.
— Не лезь, Феклиста! — строго сказал сидевший рядом с ней карлик и хлопнул её по руке. — Не твоя очередь!
Старушка зашипела в ответ, но руку всё же убрала.
«Идиоты» решил отчего-то Дмитрий и пошёл в туалет.
Едва он повернулся спиной к карликам, как услышал звонкий шлепок.
Старушка взвизгнула.
— Это тебе в науку, — пробормотал кто-то из карликов. — Взяли в приличный дом — так и веди себя…
Окончания фразы Дмитрий не расслышал.
«Эти попроще будут» подумал он.
В туалете было светло и покойно. Встреча с новыми обитателями квартиры ничуть не испортила ему настроение и всё те же мысли, лёгкие, светлые, чистые быстрыми утренними птицами проносились у него в голове (жаль только, что поймать хоть одну из них и чуть неспешней обдумать не было никакой возможности).
«А если, к примеру, мне скандал какой учудить… посуду там разбить или обхамить кого… выгонят тогда?.. а если нет?.. а что будет… снаружи то там не так просто всё, не так просто… чего это они меняются всё время: то Игнатий этот, то вот новые теперь… а сколько всего их?.. а давай я их про гномов спрошу…»
Вода забурлила, запенилась, сливаясь в унитаз.
«Да они, пожалуй, и сами гномы!»
Дмитрий улыбнулся, довольный собственным остроумием.
Во время умывания он время от времени смотрел в зеркало и показывал себе язык.
«Гномы! Уродцы!»
Он захихикал и ткнул в своё отражение пальцем, угодив прямо в глаз.
«Во тебе! Это чтобы не смотрел на них, не смотрел!»
— Твари! — зашипел Дмитрий и неожиданно сорвался, затрясся в накатившем волною неудержимом, отрывистом смехе.
— Запутали?! — Дмитрий не выговаривал, а выплёвывал слова вперемешку со стекающей с подбородка мыльной пеной. — Одолели, засранцы?! Не в жисть! Ни за что! Не…
Смех нарастал, всё сильнее схватывая спазмами его грудь.
И на резком выдохе, всхлипнул, Дмитрий затих. Покачнулся, схватившись за край раковины.
