будет в порядке, - добавил он.
'Голубой', подумал я, и кивнул ему, представил себе его с портфелем в руке и перевел взгляд с инерцией улыбки на крестового короля. Король величественно явил собой воплощение облома - набыченно и неразговорчиво.
- Смоллет, - буркнул он, не подовая руки и совсем откинулся на белый фон уничтожив тем самым последнюю дань вежливости ко мне. Его молодая дама, напротив, приятно улыбнулась и подала руку для поцелуя.
- Меня зовут Стелла, Стелла Смоллет. Я поцеловал руку и отпустил ее. Стелла опять улыбнулась и наполовину приняла прежнюю позу, оставаясь в нерешительности.
'Уйдешь ты у меня под туза, голубчик', - напророчил я королю (про себя: говорить это в слух, ему - мне показалось неудобным).
А дальше был сюрприз. На экране следующей карты засветилось изображение крестового туза - как случайно пойманный кадр TV Австралии.
Обстановка вокруг - по контрасту - становилась грязной реальностью. В нос ударил вид похмельной утренней комнаты, полупустая пидорасница с севшими батарейками на столе и смятая жестянка с таинственной надписью 'слон декоративный, жидкий'.
'Ха, ну еще бы 'рукоять чибиса', - подумал я. 'Стелла - красивая женщина,'- подумал я.
Мне было надо, обязательно было надо с ней заговорить, ведь в любой момент она могла, в конце концов перестать.
- Пас, - произнес Маркиз.
Почему у вас черные волосы, Стелла ? - спросил я. Да все смотрели на них.
Припев.
Я поймал себя на том, что изо всех сил лезу под власть Стеллы. Ты гонишь. Тянуть было нельзя. Приколись -
- Стелла, представь, - все презервативы переименовали в одеколоны, - презерватив 'Ирина', презерватив 'Тет-а-тет', презерватив 'Незнакомка', 'Сюрприз' (например, для некачественных),' Орфей'... Чуешь?
Нет, я не был властен над ней: ей понравилось, но не очень. Зато пиковый туз (Василий Макарыч, к тому же) как рогом в меня уперся.
- Пас, - раздался Боцман.
Стелла улетала от меня на махонькой желтой аэровафельнице. Тысячи Вахтангов Кикабидзе стонали в моей голове. Под значком 'Д§' на карте было написано: 'карта атласная, матрасная, ох,
матрасная'.
Я взял на разу, и сдающий, как памятный подарок, протянул мне даму и девять червей.
'Был, наверно', - сказал Боцман.
'Боцмановский мизер', - произнес поздравительную речь сдающий -
'Черва и черва приходят к нему
Черва и черва ему ни к чему', -
и нежно посмотрел на меня - весь ожидание записать себе в ебло шестнадцать вистов каллиграфическим почерком. Затем сдающий записал себе в ебло шестнадцать вистов каллиграфическим почерком, и, среди прочих равных услышал слова, полностью определившие судьбу нашей маленькой компании на ближайшее время. Вот эти слова:
- 7 треф.
- Вист.
- Вист.
Маркиз с силой кинул карту на стол: туз бубей. Туз закрутился по столу, ошалело оглядываясь по сторонам. Мгновением позже к нему добавились семь бубей и недоумевающий взгляд Боцмана. Я ехидно положил вальта бубей. Маркиз забрал взятку и кинул на стол 7 (семь) пик 00 коп. Семерка только пискнуть успела.
- Покер. По козырям, - свирепо пошутил Маркиз,
- Слушаюсь, мой повелитель, - козырная восьмерка, в чем мать родила выскочила в центр стола.
Мой валет, даром что пиковый, все понял и обмяк, и как под гипнозом пошел к ебеней матери, которая, оказывается, давно ждала его под окном:
У человека крыша едет,
Ему и больно и смешно
А мать грозит ему в окно.
Я старался не смотреть на Стеллу, но краем глаза увидел, что она в курсе, и не сдержался: 'Двоечница.' (она посоветовала мне играть семь, а не шесть).
Боцман забрал взятку и зашел в восемь бубей. Я положил даму, медленно успокаиваясь.
Я приходил в себя.
Было не тут. Маркиз забрал козырной семеркой. Вертолет закрутил своими пьяными шарами. Потом маркиз кинул восемь пик и, убедившись в козырной девятке Боцмана и моей пике, произнес сквозь зубы ' и ставит и ставит им градусники'.
Я был уже без одной.
* * *
Припев.
Кровь лилась на стол и на пол из какой-то синей поеботины прямо под левой грудью. Я раздвигал какие-то кости, стараясь поменьше резать, хотя постоянно входил в раж; я никак не мог доковыряться до печени и посмотреть, что там не в порядке (я надеялся определить это на глаз - Наталья жаловалась на боли в печени).
Наталья стонала, и я еще ввел морфина гидрохлорида. Она на несколько секунд вышла из-под наркоза и так жалостно провела ладонью по моей ноге, что я даже решил бросить все это.
К сожаленью, я не запомнил, какой сосуд к какому приделывать и принялся искать дальше - воля к победе взяла верх...
Шел третий час операции. Когда я уже ни на что не надеялся, под последним ребром, будто Саргассово море по курсу 'Санта-Марии', показалась печень.
Наталья дернулась и печень исчезла из виду.
- Блядь, - сказал я, и снова обнажил ее.
Наталья дернулась вновь и соски ее грудей так мелко затряслись, что я не выдержал и поцеловал один. Наталья заерзала и скальпель наполовину провалился между ребер. Усталось давала о себе знать.
Еб твою мать, в конце концов, крикнул я и ударил по скальпелю (с новой силой брызнула кровь (еще, еще), плюнул и сел на диван. Обидно, но на столе Наталья дрыгнулась и умерла.
* * *
Маркиз: Боцман: Я:
