– Николай, вы имели в виду... доллары?
– Доллары?.. Ну что вы, конечно, наши, «деревянные». Я же не изверг какой-нибудь! Впрочем, не имею ничего против твердой валюты по действующему курсу.
«Боже мой, Боже... Да он сведет меня с ума, этот Панин! А я уж совсем было поверил, что имею дело с серьезным человеком... Или ему и в самом деле очень срочно нужны бабки, или... Или тут какой-нибудь подвох!»
Будто в ответ на его сомнения невидимый собеседник усмехнулся в трубку:
– Эдуард Михайлович, мне прекрасно известно, что эту марку можно продать значительно дороже. Поэтому, я думаю, названную сумму можно считать окончательной, торговаться мы не будем. Так вы ее берете?
– Конечно, конечно!
– Тогда последний вопрос, Эдуард Михайлович: когда вы сможете обменять ваши деньги на мою марку?
Это и был самый сложный вопрос. Колчин замялся.
– Понимаете, это не такая сумма, которая лежит у бедного судьи дома в чулке. Мне нужны хотя бы сутки...
– Разумеется, – легко согласился Николай. – Я и не требую, чтобы вы мне отдали деньги сейчас же. Они мне нужны, но до завтра потерплю. Марка останется здесь, в Воронске, и вы сможете получить ее сразу же, как будете готовы. Завтра между двенадцатью и четвертью первого позвоните по телефону, который я вам оставлю, спросите Сюзанну и скажите... Ну, к примеру: «Я жду обещанного». И назовите время и место встречи. Только одна просьба: ничего не говорите о марке, хорошо? Не исключено, что трубку возьмут люди, которые ничего не знают о «Королеве Виктории», а это мои родственники... Словом, у меня могут быть неприятности, понимаете?
– Что ж тут непонятного? Притязания на наследство... Я все понял – позвонить, спросить Сюзанну... Это та девушка, которая приходила сегодня? Говорите номер телефона.
Николай продиктовал.
– Ты был просто великолепен! – сказала Саша, когда Даня Кулик положил трубку.
– Да, кажется, наш старикашка клюнул!
– Еще бы он не клюнул! Он же просто помешан на марках, видел бы ты, как он трясся над этой самой королевой... Мне даже жалко его стало на какой-то миг. Ты разыграл его как по нотам! В тебе погиб великий артист, Данька.
– Ну, значит, еще не совсем погиб, раз я все-таки имею успех! По правде говоря, с таким режиссером, как ты, это не мудрено.
Александра взглянула на часы.
– Теперь очередь Мелешкиной. Ну, в талантах этой звезды я нисколько не сомневаюсь! Должно быть, она уже на сцене.
– Ладно, а я побежал к Крузерману. Боюсь, он с минуты на минуту пришлет ко мне на квартиру наряд милиции. Я обещал вернуть эту чертову марку к половине восьмого, а сейчас уже семь пятнадцать! Гони королеву.
Саша надела перчатки и осторожно, пинцетом, вытащила из целлофанового пакетика длинный белый конверт, который недавно побывал в руках судьи Колчина. Из этого конверта она все тем же пинцетом извлекла драгоценный почтовый знак и переложила в другой конверт, лежавший здесь же, на столе. Дейл спрятал его за пазуху и застегнул «молнию» на куртке.
– Смотри не потеряй, а то нам с тобой придется похуже, чем Колчину! Слушай, Данька, а почему все- таки Крузерман дал ее тебе?
– Черт возьми, ты думаешь, было легко его уломать?! Но он мне кое-чем обязан, вернее, газете... Ну, словом, это был решающий аргумент. К тому же, он, очевидно, думает, что я тоже еврей.
Слушая, как его шаги гулко отдаются на лестнице, Саша думала о том, что хоть ей и не повезло в любви – зато здорово повезло с друзьями.
А в это время в рабочем кабинете юриста Колчина все еще горела настольная лампа. Вахтер на входе в Центральный райсуд не переставал дивиться, что это Эдуард Михайлович так задержался на службе? Приемные часы уж когда кончились, а к нему все еще народ валом валит...
В кресле для особых посетителей сбоку от судейского стола снова сидела женщина. Она поднесла к своим пухлым вишневым губам стакан воды, предложенный хозяином кабинета, и опустила дрожащие пушистые ресницы. В ресницах сверкали слезинки, и рука ее с длинными пальцами и блестящими темно- вишневыми ноготками тоже дрожала вместе со стаканом.
Эта женщина была так же молода, как и та, первая. Но она не была так загадочна. На ней не было шляпы с широкими полями, и кожаное пальто она тоже сняла – оно висело на спинке стула. Так что Эдуард Михайлович мог видеть товар лицом, а тут было на что посмотреть!
Кроме того, он прекрасно понимал, что этой женщине нужно. Он уже знал, чувствовал, какую роль ей предстоит сыграть в одном из эпизодов его жизни. Это была та самая золотая рыбка, которую Колчин напрасно ждал в часы приема. Однако судьбе было угодно, чтобы она приплыла с опозданием, когда ее уже не ждали! Ведь он лишь случайно задержался вечером у себя в кабинете – из-за этой марки... Ну ничего, хорошо то, что хорошо кончается!
– Ну, успокойтесь же, успокойтесь, голубушка! Все будет хорошо. Я уверен, что мы с вами найдем способ... м-м... помочь вашему делу.
– Ах, Эдуард Михайлович! Вы возвращаете меня к жизни. Святой человек... Сердце мне подсказывало, что только у вас я найду понимание и поддержку.
Ручка с вишневыми ногтями благодарно легла на высохшую птичью лапу престарелого судьи.
– Значит, вы ведете дела с Рафиком Мамедовым?
– Ах, сказать, что я с ним «веду дела» – значит не сказать ничего! Все мои средства вложены в бизнес Мамедова. У меня своя маленькая фирма, Эдуард Михайлович. ИЧП «Сударушка» – может быть, вы слышали?
– М-м...
– Это сеть небольших кафе и магазинчиков. Рафик Мамедович обещал, что на участке, который примыкает к восточной трибуне стадиона «Авангард», я смогу открыть еще одну точку. Кафе, но не совсем обычное. Что-то вроде ночного клуба для элиты. Вы не подумайте, все будет законно, лицензия и все такое. Мы задумали грандиозный проект, и главное – доходный. Я вбухала в него все свои деньги, Эдуард Михайлович! Ну, почти все... Все поставила на мамедовскую карту! И вот теперь из-за этого ужасного Карапетяна все может сорваться. Из-за этого гоблина без извилин, но с большими кулаками и большим карманом, который неизвестно откуда взялся... Нет, я этого не выдержу!
Она горько затрясла красиво причесанной головкой и прижала платочек к тройному объему своих ресниц. Колчин заерзал на месте. Он чувствовал, что пора тащить невод.
– Ну-ну, успокойтесь. Слезами тут не поможешь. Поверьте, я очень хорошо вас понимаю, Мариночка. И по-человечески очень вам сочувствую, но... Боюсь, позиции Карапетяна, подавшего иск против вашего партнера Мамедова, довольно прочны. У него хорошие адвокаты, и послезавтра в зале суда они постараются доказать, что эта спорная территория за восточной трибуной принадлежит вовсе не городскому парку, а стадиону. Вы же понимаете, что решение суда будет зависеть от убедительности доказательств, предоставленных обеими сторонами...
Ясный взор посетительницы продемонстрировал полное понимание.
– О, конечно, конечно! Мы готовы предоставить вам доказательства. Надеюсь, они будут достаточно убедительны.
«Если она сейчас спросит: „Сколько?“ – ничего не поделаешь, придется прекратить столь приятное знакомство. Это будет уж слишком отдавать провокацией. Хотя эта малютка не похожа на сексота, но осторожность – превыше всего! Тем более что адвокат Карапетяна очень недвусмысленно намекнул, что его клиент тоже не прочь предоставить убедительные доказательства...»
– Я, конечно, не адвокат, Эдуард Михайлович. И вообще, я не представляю интересы Мамедова, а только свои собственные... – Женщина выдержала многозначительную паузу. – Но я тоже заинтересованная сторона, и хотела бы участвовать в диалоге, который поможет суду найти истину. Если бы вы только
