почувствовала, что ей нехорошо. Она ощущала слабость, как будто не спала всю ночь, в горле стоял ком, ее подташнивало. Подумав немного — спросонья это получалось медленнее обычного, — Лилечка полезла в сумочку, где, в числе прочего, лежал заветный календарик, внимательно посмотрела на него, что‑то подсчитала.
Задержка на два дня. Конечно, это еще ни о чем не говорит, но Лилечка обрадовалась: быть может, это как раз то, чего она втайне уже давно ждет и о чем мечтает? Лилечке всегда хотелось, чтобы у нее был ребенок. Ребенок? Ну, это только для начала. А лучше — двое детей или даже трое. Сама она была единственным ребенком в семье, так что родители слишком усиленно старались ее воспитывать. Лилечка всегда помнила, как в детстве мечтала о братике или сестренке, но так и осталась единственным ребенком, на которого родители взвалили — иначе не скажешь — бремя своей любви. Только став взрослой, она смогла вырваться из‑под их опеки, уехала учиться в Москву, но и здесь они часто давали о себе знать. Лилечка получала от них письма каждую неделю и добросовестно отвечала на них, хотя это не доставляло ей ни малейшего удовольствия — уж больно деспотично они всегда себя вели и даже в письмах старались навязать дочери свое мнение.
Стоило Лилечкиным родителям день‑другой не увидеть ее по телевизору, как они поднимали настоящий переполох: звонили ей, невзирая на дороговизну междугородных звонков, и часами выспрашивали, не случилось ли чего‑нибудь? Когда же видели ее на экране, то тоже не успокаивались: Лилечкина мама считала своим долгом высказывать критические замечания в адрес дочери, полагая, что это ее воспитает и сделает зрелым человеком. То, что Лилечке стукнуло уже двадцать восемь и она по всем меркам считается взрослой, родителей не смущало.
Свою зрелость Лилечка, не видя другого выхода, начала доказывать тем, что ставила родителей перед фактом. В семнадцать лет заявила им, что едет учиться в Москву, а когда они бурно запротестовали, показала им купленный заранее билет в один конец. Когда Лилечка устроилась работать на ТВР, она просто позвонила и попросила их включить телевизор в двадцать один ноль‑ноль.
С Алексеем, в отличие от родителей, Лилечка была очень откровенна, но об этой задержке ей не хотелось говорить, пока все не подтвердится, если подтвердится вообще.
Лилечка прошла на кухню и выпила немного воды. Стало чуть полегче. Потом внезапно захотелось есть. Когда проснувшийся через час Алексей вошел в кухню, то увидел жену, энергично расправлявшуюся с банкой маринованных огурцов.
— Что с тобой? — удивился он.
— Так, не спится, — пожала она плечами.
— А огурцы? Ты же их не любишь?
Лилечка посмотрела на банку, в которой уже почти ничего не осталось.
— А ведь верно, — заметила она. — Просто, знаешь, внезапно захотелось есть, вот и все. Сама удивляюсь. — И рассмеялась.
— Ну‑ну, — произнес Алексей, начиная собираться на работу.
— Подожди, — попросила Лилечка. — Ты ведь подвезешь меня?
— Конечно, — отозвался он. — Это для меня большое удовольствие — подвозить мою любимую до работы. А после работы за тобой заехать?
— Да, пожалуйста, — обрадовалась она. Однако, приехав после работы на ТВР, Алекс Лилечки не застал. Молодая секретарша сказала, что Круглова… то есть Шепелева отпросилась домой — неважно себя почувствовала.
— Борис Алексеевич очень недоволен, — добавила она от себя, — но выглядела Лилечка и в самом деле неважно.
Встревоженный Алексей помчался домой. Поворачивая ключ в замке, прислушался — обычно он всегда слышал ее быстрые шаги: Лилечка любила встречать его у самой двери, но на этот раз все было тихо. Открыв дверь, Алексей обнаружил, что пальто Лилечки висит на вешалке. Значит, она дома, но почему же не идет его встречать? Вконец разволновавшись, он пошел по коридору, заглядывая в комнаты. Лилечка лежала на кровати в спальне, свернувшись калачиком. Ему показалось, что она выглядит усталой, побледневшей. Глаза ее были закрыты, на виске билась тоненькая жилка, от чего Лилечка казалась совсем беззащитной.
На тумбочке белел листок бумаги. Крупным, по‑детски аккуратным почерком на нем было выведено: «Разбуди меня, как только вернешься». Слово «разбуди» было дважды подчеркнуто, но, взглянув на растрепавшиеся кудряшки жены, бледное личико и пульсирующую жилку у виска, Алексей не захотел ее тревожить. Он только заботливо укрыл Лилечку пледом и некоторое время постоял рядом. Ему показалось, что во сне она улыбнулась. Бросив на нее последний взгляд, Алексей на цыпочках вышел из комнаты.
Почему‑то ему захотелось сделать что‑то приятное, что‑то такое, что могло бы порадовать жену. Он полил цветы, которые Лилечка всего за месяц совместной жизни успела развести в огромном количестве, сходил в ближайший магазин, протер полы. Проснувшаяся часа через три Лилечка обнаружила возле кровати вазу с цветами. Алексей сидел тут же в глубоком кресле и читал какое‑то дело.
— И ты не разбудил! — упрекнула она его, едва успев протереть глаза.
— Не хотелось, — с улыбкой ответил Алексей. — Ты так сладко спала. Я заехал за тобой на работу, но мне сказали, что ты отпросилась сегодня пораньше. Что, отменили какой‑нибудь репортаж?
— А вот и нет, — Лилечка потянулась и села в кровати. В своей легкомысленной пижаме в розовый цветочек, с растрепанными кудряшками, она походила скорее на маленькую девочку, чем на взрослую замужнюю даму. — У меня сегодня была бы масса работы, но я все равно ушла.
Алексей недоуменно поднял брови.
— И как же объяснить такой непростительный поступок, как отлынивание от работы? — Он, насколько мог, придал своему лицу строгое выражение, но глаза его улыбались. Потом участливо спросил: — Что, ты и вправду плохо себя почувствовала?
— Да, но это не имеет никакого значения, — Лилечка встала с кровати, подошла к мужу, присела к нему на колени. Алексей обнял ее.
— То есть, как не имеет значения? — возмутился он.
— Понимаешь, — сказала Лилечка, ластясь к нему, — конечно, это имеет значение, но только не в данном случае. Знаешь, я сегодня впервые сама, без будильника, проснулась так рано. И есть захотелось прямо с утра, а раньше со мной никогда такого не было.
— Лилечка, милая, не говори загадками, пожалуйста, — взмолился Алексей. — Честное слово, у меня их на работе столько, что именно поэтому…
— Именно поэтому ты женился на такой простушке, — торжествующе завершила за него Лилечка.
— Я вовсе не то хотел сказать, — упрекнул ее Алексей.
— Знаю, но наверняка так подумал, — беспечно отозвалась она. — Просто я иногда люблю вот так тебя ловить на слове. А в наказание за свое поведение ты все равно должен отгадать эту загадку. Ну‑ка, юрист, умеешь ли ты сопоставлять факты? То, что твоя жена ни свет, ни заря объедается солеными огурцами и отпрашивается с работы по причине плохого самочувствия, тебе ни о чем не говорит?
— Не может быть, — начал прозревать Алексей.
— Может‑может, — Лилечка соскочила с его колен и затанцевала по комнате.
Алексей испуганно схватил ее за руку.
— Хватит, хватит, — забеспокоился он. — Вдруг повредишь ребенку.
— Ты что! У меня же еще всего четыре недели сроку!
— Все равно! Теперь я с тебя пылинки сдувать буду.
— А что? В нашей квартире есть хоть одна пылинка? По‑моему, я совсем даже неплохо ее убираю.
— Лилечка, опять ты меня на слове ловишь! Знаешь, из тебя получился бы неплохой адвокат. Ты так ловко это делаешь.
— Нет, я терпеть не могу зубрежку. Право такое, право сякое! Бр‑р‑р! Уж лучше я останусь журналисткой. Впрочем, скоро мне, наверное, нельзя будет показываться на съемках. Беременная
