стульчиком.
— Открываю двери, — напевным голосом, каким, наверное, Гомер излагал все обстоятельства вооруженного конфликта между троянцами и ахейцами, продолжал художник: — А мне под ноги течет бурнокипящий пенный поток. Геночка принимал ванну с хвойной пеной для полного расслабления, вылил всю бутылку, ну а носовой платок вместе с мочалкой засосало в сливную трубу. Как он пропихнул мочалку сквозь эту решеточку, до сих пор никто не понимает.
— А лечить вы его не пробовали? — спросил младший компаньон, смутно подозревая, что его трезвое предложение — не более чем глас вопиющего в пустыне.
— Тряпочку, может быть, выдать? — крикнул Аркадий в коридор, проигнорировав реплику.
Андрей, сняв пиджак и закатав рукава, возился в ванной. Татьяна ему активно помогала. Правда, в какой-то момент она остановилась за его спиной и долго смотрела, потирая лоб. Потом спохватилась и снова стала вымакивать воду.
Липа стояла в коридоре в обнимку с енотом.
— Тетя Липочка, принесите ведро, умоляю! Оно на кухне, под моим столом!
— А где у нас кухня?
Татьяна молча простерла руку к стене. Липа подняла глаза и уперлась взглядом в указатель с большой синей стрелой, под которой было жирно выведено: «Кухня».
Не квартира, а Критский лабиринт, — сообщила она еноту.
Совсем недалеко от места описываемых нами событий, в запущенном, а потому тенистом и уютном парке произошла необычная встреча. Столкнулись в уединенной аллее два примечательных человека, на которых уже все глаза проглядели несколько бабушек, пасущих своих внуков под сенью цветущих каштанов.
Первый был высокий, седой, одноглазый господин со старомодной черной повязкой, похожий на адмирала Нельсона, которому чудом удалось пережить Трафальгарскую битву. Мундир так и просился на его широкие плечи и стройную спину; досужие наблюдатели вряд ли заметили, что рукава белоснежной рубашки были застегнуты на бриллиантовые запонки в несколько карат. А редкие знакомые Аркадия Аполлинариевича, каковых, увы, не оказалось сию минуту в аллее, непременно обратили бы внимание, что господин опирался на элегантную трость с хорошо известным им набалдашником — в виде летящей птицы.
Второй оказалась цыганка, так потрясшая официантов кафе «Симпомпончик». Та самая, в юбке цвета луковой шелухи, золотых украшениях, белозубая и черноволосая.
Они столкнулись внезапно и отшатнулись друг от друга, будто каждый увидел страшный призрак из собственного прошлого. Впрочем, оба призраков боялись мало, а потому двинулись навстречу друг другу, не опуская глаз, не отводя взгляда и даже не пытаясь сделать вид, что не заметили своего визави.
«Самое интересное в нашей жизни, — сказал как-то Салман Рушди, — всегда происходит в наше отсутствие».
Чьей-то чужой жизни напрямую касается эта встреча, но человек, для которого она является судьбоносной, о ней не знает, да и, вероятно, не узнает никогда.
Внезапно налетает ветер и осыпает цыганку облетевшими вишневыми лепестками. В принципе это возможно, потому что на дворе весна, май. Но в этом месте, в этом парке нет ни одной вишни.
Цыганка стоит в летящей на ветру юбке, окутанная плащом розоватых лепестков. Господин давно уже свернул в боковую аллею, но ей кажется, что она слышит, как неумолимо, словно часы, отмеряющие минуты чьего-то существования, постукивает по плитам его трость.
Звонящий прошелся по всем кнопкам, и у него получилась целая симфония. Во всяком случае, мелодия не хуже столь популярного ныне «Муси-пуси».
— Ого! — заметил Геночка. — Кому-то приспичило.
— Не кому-то, — поправила его Капитолина, — а Артуру. Он всегда вызванивает «Хабанеру».
— Абсолютная музыкальная бездарность, — вздохнула Олимпиада. — Но человек хороший. Кого это, правда, спасало от разочарований?
Татьяна отправилась открывать. На пороге она обнаружила высокого, мощного, немного похожего на медведя в парадном костюме мужчину со взволнованным лицом.
— Солнышко, — строго сказал «медведь», — нам обязательно надо поговорить. Всем общий поклон.
— Привет, дорогой, — сказала она, вынимая его из пиджака и пытаясь стянуть галстук. — Становись на трудовую вахту. Разберемся с потопом — поговорим.
Артур покорно расстался с деталями своего гардероба, сокрушенно говоря:
— Домовой против меня, что ли? Почему, когда я прихожу выяснить отношения и расставить точки над «ё», у вас всегда потоп?
Татьяна меланхолически откликнулась:
— Потому что у нас вообще всегда потоп. Маленькое семейное развлечение. И потому что ты всегда стремишься расставить все точки, даже над теми буквами, над которыми их в принципе нет. И умляуты. Вы с судьбой совпадаете в кризисных пунктах.
При этом она рассеянно поглаживала его по руке, словно извинялась, и от того ее замечание не выглядело обидным.
— Добрый день, — обрадовалась ему как доброму другу Капа. И совершенно серьезно уточнила: — Отчего же именно потоп? В прошлом году, аккурат под Пасху, Геночка устроил маленький пожар. Помните, Артур?
— Этого, дражайшая Капитолина Болеславовна, мне не забыть до последнего дня моей жизни, — успокоил ее Артур, целуя ручки присутствующим дамам.
Геночка смущенно хрюкнул.
Андрей перестал возиться с краном и тихо спросил у Тото:
— Что это еще за невразумительное явление? Зачем вы его оставляете? Я и сам могу справиться с этой проклятущей трубой.
— Невежливо выгонять гостя только потому, что мы и сами можем все починить. Нет?
Андрей промолчал, но губу закусил. Он всегда знал, что у людей есть прошлое, но и представить себе не мог, что ее прошлое будет так его волновать. Любопытно, сколько они знакомы? Максимум — час. И он уже не может оставаться равнодушным даже к мелочам. А вот если бы его спросили, что было у Марины в жизни до него, он бы с уверенностью упомянул только школу и курсы какие-то, модельные, что ли? Он точно не помнил. Как не помнил ее родственников, имен ее подруг и, уж конечно, прежних мужчин.
— Что у вас за инструменты антикварные, а, молодой человек? — приступил Артур к боевым действиям.
— Это не у меня инструменты, — ответил тот. — Это, по всей вероятности, у вас.
— О! — выросла между ними Тото. — Простите, я вас не представила. Это покупатель нашей квартиры. Просто его угораздило нарваться на катаклизм. А это мой большой друг. Знакомьтесь: Андрей — Артур.
Оба произнесли сакраментальное «Очень приятно» как смертный приговор.
Артур забрел в комнату, чтобы положить пиджак, и сразу натолкнулся на енота.
— Это еще кто? — возопил он, но при этом так удивительно получилось, что смотрел не на безобидную игрушку вовсе, но на молодого человека.
— Поля, — невозмутимо отвечала Татьяна, — правда, прелесть?
— Откуда он здесь взялся — эта прелесть хвостатая?!
В его голосе явно не обнаружилось дружелюбия.
Тетя Капа и тетя Липа переглянулись и с видом королев Кофетуа, которым не пристало присутствовать при международном скандале, медленно удалились в сторону кухни.
— Не шуми, пожалуйста, — сказала она. — Ты же знаешь, как я не люблю шума.
И Андрей опять подумал, что был прав: она не повысила голос ни на один тон. Она правда не умела кричать и не переносила крика. И это тоже объединяло их.
