И я рассказал. Что видел, что слышал. И какие выводы сделал из всего этого. Девушка ни разу не перебила меня, она слушала, внимательно глядя мне в лицо, словно желая удостовериться, что я ничего не скрываю. Когда мой рассказ подошел к концу, она опустила глаза и тихо прошептала:
— Я именно так все себе и представляла. Копыл говорил примерно то же самое. Просто хотела выслушать еще и тебя. Все будет только хуже, Рик.
Дарианна соскочила с кровати и остановилась напротив меня — хрупкая, тоненькая, но полная гордой решимости.
— Ты видел только то, что творится в столице, Рик. В провинциях все еще ужаснее. Там готовятся мятежи. Скоро они начнут уничтожать любую власть! А я даже не знаю, жив ли отец! Мы должны действовать. Действовать незамедлительно, пока еще можно обратить недовольство людей в свою пользу. Скоро будет поздно.
— Ваше высочество…
— Да брось ты это высочество! — принцесса схватила меня за плечи и с неожиданной силой встряхнула. — Мне нужна твоя помощь! Ты поможешь мне?
В ее глазах светились мольба, вера, почти сумасшедшая надежда. Ее взгляд не отпускал, затягивал, кружил голову…
— Я помогу тебе. Только не стой босиком на полу, простудишься…
Я не успел договорить, ее губы закрыли мне рот страстным поцелуем.
— Ваше высокомагичество… — проговорил, обращаясь к закрытой двери, худенький молодой маг в серой мантии.
Ответом была невозмутимая тишина. Юноша подождал немного, повздыхал, затем, собравшись с духом, снова воззвал к равнодушным створкам из черного дерева:
— Ваше высокомагичество…
Молчание. Маг переминался с ноги на ногу, приглаживая короткий ежик белобрысых волос. Выждав полчаса, поднял нервно подрагивающую руку и постучал в дверь. На сей раз ответ не заставил себя ждать: парня сотряс мощный разряд молнии. Он осветил тело страдальца синей вспышкой, вздыбил волосы, отшвырнул на несколько шагов и ударил о стену. По странной случайности маг выжил, он лишь медленно съехал вниз и остался сидеть на полу — с остолбеневшим лицом и вытаращенными глазами. Когда рассеялся легкий голубоватый дымок, сопровождавший соприкосновение молнии с телом юноши, тот с упорством, достойным лучшего применения, поднялся на ноги и в третий раз жалобно пропищал:
— Ваше высокомагичество!
Сторонний наблюдатель удивился бы такой тупости: ну, шарахнули тебя молнией, повезло остаться в живых — так беги как можно дальше! Но любой из посвященных в дела Совета магов лишь сочувственно вздохнул бы: у Максуса Волджени, младшего секретаря Совета, просто не было выбора. Он должен был донести послание до адресата. Даже ценой собственного здоровья. Связаться с Верховным при помощи амулета не было никакой возможности: Вериллий просто не отвечал. Проникнуть же за дверь в виде астральной проекции Максус не смог бы, даже если бы умел. Кабинет Верховного был защищен неповторимыми заклятиями, исключающими всякое применение магии. Чары все время менялись, и ни один посетитель этой части здания Совета не знал, какая именно волшба его встретит. Знающие люди предпочитали не соваться в подвальное помещение. А незнающие и не смогли бы попасть в здание Совета, тем более в секретный кабинет. Поэтому маги, отчаявшиеся дождаться появления Вериллия Фламиера, решили пожертвовать самой незначительной фигурой и послали Максуса навстречу неизвестным опасностям, строго наказав без новостей не возвращаться и пригрозив жестокой расправой. Так что теперь юноша вынужден был проявлять чудеса мужества, подвергаясь риску быть уничтоженным новыми чарами.
По другую сторону двери Вериллий досадливо морщился, когда усиленный подслушивающими артефактами голос секретаря тоскливо затягивал: «ваше высокомагичество»… Как только Верховному удавалось снова сосредоточиться на своих записях, мальчишка опять начинал завывать. «Убить его, что ли? — подумал маг, но тут же с рассудительностью истинного философа мысленно добавил: — А что толку? Все равно ведь другого пришлют». Максус, маявшийся под дверью, уже решил, как говорится, из двух демонов выбрать низшего, а именно, сбежать из подвала и стойко принять свою участь (а может, просто не возвращаться к работе в Совете). И в тот самый момент, когда юноша уже приготовился мягко отступить от непокоренной твердыни, дверь вдруг распахнулась. Вериллий щелкнул пальцами, снимая охранную волшбу, и неохотно произнес:
— Проходи. Что у тебя?
От неожиданности и страха перед всемогущим магом парень начал заикаться и залепетал нечто неразборчивое. Верховный, мечтавший лишь об одном — побыстрее отделаться от скучного визитера и вернуться к своему исследованию — не стал с ним церемониться и, обездвижив слабым заклятием, грубо вломился в сознание, перебирая мысли и воспоминания. Конечно, мальчишку использовали почти вслепую, ему было известно очень мало. Но Вериллий знал, где извлекать нужную информацию. Он быстро пробежался по воспоминаниям: случайно услышанные обрывки разговоров, мельком увиденные документы — все, что отложилось в памяти, не будучи осознанным. Вскоре причина, по которой маги Совета столь упорно добивались встречи с ним, была Верховному предельно ясна. Вернее, причин имелось несколько. И ни одна не явилась для Вериллия новостью. Он взмахнул рукой, и Максуса, так и не успевшего прийти в себя и сообразить, что произошло, вынесло из кабинета и опять чувствительно приложило о стену коридора. В его сознание Вериллий внедрил одну мысль: «Справляйтесь сами, я занят». Дверь кабинета захлопнулась, отрезав Верховного от внешнего мира, в лице белобрысого мальчишки бесцеремонно вторгшегося в обитель науки. Маг медленно прошелся вдоль полок, заставленных книгами. Значит, колонии Южного континента больше не принадлежат Галатону… Этого следовало ожидать. Сознание юнца бережно сохранило истерические выкрики магов Совета: «Что делать?» «Теперь мы отрезаны от паурония!» и все в том же духе. Дальше следовали доклады агентов охранной службы о разбойниках, промышляющих на дорогах, бунтующих баронствах, недовольстве народа все время повышающимися налогами и о двух новых сектах — безбожниках и адептах бездны. Вериллий достал из стеклянного шкафа бутылку вина, неторопливо налил в серебряный чеканный кубок. Усмехнулся, отсалютовал сам себе. За упокой великой империи!
С некоторых пор ему стало совершенно безразлично, что происходит в этой стране. Впрочем, и в других тоже. Его больше не интересовали смертные и их жалкая возня. Какой смысл в управлении людьми, если можно властвовать над богами? Нужно только еще немного времени…
Круглый амулет из полированного черного дерева, лежавший на краю стола, выдал яркую вспышку фиолетового свечения. Вериллий брезгливо скривился: его искал принц Келдин. Все, что мог сказать его высочество регент, маг знал заранее. Панические выкрики, жалобы, слезы… Принц очень быстро понял, что управление страной — тяжелый, неблагодарный, изнурительный труд. Но если раньше Келдин был уверен, что все решения будут приниматься мудрым, всезнающим Вериллием Фламиером, то теперь несчастный изысканный был предоставлен самому себе. Верховный маг не желал вмешиваться ни во что. Любовно построенная, тщательно выверенная схема дворцового переворота сработала, подарив Вериллию то, к чему он стремился всю жизнь — огромную власть. И наверное, такой результат устроил бы честолюбивого волшебника, если бы не одно открытие, изменившее все его взгляды и занявшее главное место в системе его ценностей. Вериллию виделись новые горизонты, блестящее, великолепное будущее, абсолютная власть… Но это требовало большого труда. И словно на алтарь жадного божества, Верховный приносил своему делу все новые и новые жертвы. Последней жертвой стала империя. Он полностью устранился от управления страной, что сразу же сказалось на состоянии Галатона. Ни избалованный недалекий принц, ни маги Совета — могучие волшебники и сильные теоретики, но слабые политики, не могли заменить Вериллия Фламиера у кормила империи.
Связующий амулет продолжал пульсировать неровным светом. Маг брезгливо, двумя пальцами поднял его и прошептал активирующую фразу. Кабинет наполнился криком Келдина:
— Срочно! Пожалуйста! Я приказываю… умоляю… война жрецов! Помогите! Храмы горят! На улицах беспорядки…
Вериллий со скучающим видом выслушивал эти отрывочные вопли, не торопясь, впрочем, отвечать.
