но при этом ничего не предпринимает. Свою бездеятельность она воспринимала как предательство.
Внизу хлопнула дверь, донеслись тихие голоса. Элла не узнала их, но догадалась, что обсуждают именно ее. О ней часто говорят тихо, приглушенно, как будто она больна или находится под наблюдением — как потенциальный самоубийца.
Голоса смолкли, и некоторое время Элла напрягала слух, стараясь хоть что-то уловить. Ничего. И вдруг — стук в дверь, от которого она вздрогнула.
Она подняла книгу и безразличным голосом спросила, кто пришел. Когда дверь открылась, она посмотрела в сторону темного от дождя окна, чтобы увидеть отражение вошедшего.
От вида знакомой фигуры Элла снова вздрогнула, потом вскочила на ноги. Она почувствовала себя так, будто страдала амнезией. Понимая, что именно этого человека она любила, Элла никак не могла вспомнить, где спрятана память о самой любви.
Крис бросился к ней, обнял и крепко прижал к себе. Она уронила книгу и отстранилась от него — рефлекторная реакция на тепло и прикосновение. Крис зашептал ей на ухо о том, как соскучился по ней, просил прощения за то, что не появился раньше, объяснял причины, почему не смог приехать на похороны.
Элла отстранилась еще больше.
— Все нормально. Я понимаю. — Она даже позволила ему поцеловать себя, прежде чем высвободилась окончательно. — Присядем?
Вид у Криса был встревоженный, будто Элла сказала что-то странное или в ее внешности появилось нечто подозрительное. Однако он улыбнулся и ответил:
— Конечно.
Они немного поговорили, как люди из разных эпох: вежливые вопросы — вежливые ответы. Элла заметила, что это дается ему нелегко, но не могла придумать, как перейти к обычной спокойной беседе.
Наконец, будто хватаясь за последнюю соломинку, Крис сказал:
— Я поговорил с твоим дядей и с одним из полицейских… Нам с тобой имеет смысл куда-нибудь съездить на несколько дней.
Элла не успела среагировать, а он, будто спохватившись, добавил:
— Я не имею в виду — прямо сейчас. Ближе к концу лета. Можно отправиться в какое-нибудь спокойное место…
— Вроде Монтекатини?
— Вот! Именно поэтому нам и нужно куда-нибудь съездить: чтобы избавиться от подобных ассоциаций.
Элла перевела взгляд на дождь за окном. Если полицейские выследят убийц, она еще может себе представить, что поедет куда-нибудь с Крисом, но ведь они никого не разыщут. А тогда ей не найти ни безопасности, ни покоя — нигде на белом свете.
— Полицейские не понимают, что делают, — сказала Элла. Эта фраза сбила Криса с толку, поэтому она с улыбкой добавила: — Если полиция найдет их, тогда я поеду. Мне просто не нравится сама идея…
— Понимаю. Но если полиция отыщет убийц, ты подумаешь?
Элла кивнула. Крис поцеловал ее и снова обнял, опять зашептал о том, как скучал, на этот раз несколько в ином смысле. Движениями ладони, как бы поясняя смысл слов, он словно измерял площадь ее тела, пока не остановился на левой груди, массируя сосок.
Он никогда не умел обращаться с ее грудью. Пару раз Элла ненавязчиво намекала, что именно нужно делать, но потом отказалась от подобной идеи, смирившись с отсутствием удовольствия и временным дискомфортом и уговаривая себя, что Крис возместит это чем-то другим.
Неожиданно он отпустил ее и отстранился:
— Что стряслось?
— Что ты имеешь в виду?
— Ты какая-то напряженная.
— Извини.
— Да не нужны мне твои извинения. Я просто хочу знать, в чем дело. Ты злишься на меня?
Элла посмотрела в глаза Крису, пытаясь напомнить себе, кто перед ней. Она все еще любила его, однако сейчас все выглядело так, будто он пришел к ней на свидание в тюрьму строгого режима, будто их разделяет непреодолимый барьер из бронированного стекла, и нет ни одного шанса растолковать ему, каково это — находиться по другую сторону.
— Не знаю, как объяснить. Словно ты дотрагиваешься до меня, а я ничего не чувствую… ничего, кроме… Мне, наверное, нужно время.
Вид у Криса был нерешительный и вместе с тем заботливый.
— Твоя тетя говорит, что ты проходишь курс лечения. Может, стоит сказать им, чтобы увеличили дозу?
Не веря своим ушам, Элла посмотрела на него.
— Ты хочешь, чтобы таким манером у меня поднялось настроение и мы могли потрахаться?
— Я не это имел в виду.
— Крис, я выбрасываю таблетки в унитаз.
Настала его очередь удивиться.
— Я так понял по словам врача, что у тебя депрессия.
— Разумеется, у меня депрессия! Кто-то, видишь ли, расстрелял мою семью. Я в депрессии, и я в ярости, и меня переполняет ненависть — вот мои чувства!
— Но почему? Чего ты хочешь добиться, так изводя себя?
Элла не видела смысла что-то объяснять. Все хотят, чтобы она была счастлива. Главная ложь эпохи: цель — быть счастливым. Прими таблетку и стань счастливым, забудь, что кто-то отнял у мира голубое небо. Но она, Элла, чувствовала себя как страна на военном положении: территория захвачена врагом, народ вымирает, армия сражается за каждый клочок земли. Как объяснить это Крису?
Элла опустила ладонь ему на руку.
— Мне просто нужно, чтобы ты дождался меня. Еще несколько недель.
Он покачал головой.
— Нет. — Замешательство Эллы было слишком явным, поэтому Крис добавил: — Пойми, я нужен тебе прямо сейчас. Если ты не готова принять это на веру, вряд ли несколько недель что-то изменят.
Элла прекрасно понимала, чего он желает: получить ее назад такой, какой она была раньше, чтобы она принимала таблетки и выздоравливала, а часы пошли в обратную сторону и вернулись к тому моменту в Монтекатини, перед которым Лукас пересек улицу и убил тех двух человек. И глухим, далеким колокольным звоном до Эллы донеслось то, чего она опасалась с самого начала: между ними все кончено.
Элле отчаянно хотелось, чтобы Крис принимал ее такой, какая она есть… Увы, он так и будет ждать ее выздоровления. Ему никогда не понять, что Элла не пострадала, а, наоборот, обрела истину, увидела мир таким, каков он есть на самом деле.
— Если полиция найдет убийц… — начала она.
— А если нет?
— Тогда не знаю.
Крис встал. Хотя в глубине души Элла почувствовала облегчение, она не могла поверить, что Крис сдался так быстро.
— Зачем ты приходил?
Неправильный вопрос, она не то хотела сказать…
Однако он ответил:
— Потому что скучал по тебе. Потому что думал, что могу быть тебе нужен.
Элла пыталась заставить себя встать, удержать Криса, но тот принял обиженный и оскорбленный вид.
— Я начну принимать таблетки. — Элла не это имела в виду, ей просто хотелось хоть что-то предложить ему. — И мы поедем куда-нибудь — в сентябре, как ты сказал.
— Ты хочешь, чтобы я сейчас остался? — Фраза прозвучала не как предложение, скорее как требование разъяснений, и ее молчание — единственный ответ, которого он ожидал. — Я все лето буду
