— Не беспокойтесь. Я говорю по-английски.
У нее оказалось безукоризненное произношение. Похоже, девочка заметила замешательство Лукаса, хотя не могла понять его причины.
— И я, кажется, знаю, кто вы такой.
— Неужели?..
Только сейчас она отвела глаза и огляделась по сторонам, чтобы посмотреть, не привлекают ли они внимание.
— Может быть, вы присядете?
Лукас кивнул, понимая, что это не приглашение — скорее, просто выход из неловкой ситуации.
Как только они сели, подошел официант, и она по-французски сделала заказ, прежде чем спросить у Лукаса:
— А вы что желаете?
— Кофе. Пожалуйста, без кофеина, если есть.
Да, он вполне обойдется без кофеина: две чашки уже выпиты, и сердце скачет галопом.
Изабелл отпустила официанта, после чего спросила:
— Вы ведь мой отец?
Она произнесла это таким деловым тоном, как будто просто хотела получить некоторую, причем не особенно важную, информацию, и холодок в ее голосе вызвал у Лукаса нехорошее предчувствие.
— Да…
— Почему вы не появились раньше? Мне уже четырнадцать.
— По двум причинам…
Лукас сделал секундную паузу. Он столько раз представлял себе эту встречу и все равно не знал, как лучше заполнить словами провалы в своей жизни.
— Я любил твою мать так сильно, что не хотел, чтобы она знала, кто я такой на самом деле. Когда она забеременела, все изменилось: я должен был сказать. Мы прекратили отношения и решили, что для тебя будет лучше, если меня рядом не будет. Моя жизнь — это…
— Она сказала, что вы преступник.
Обидно, что Мэдлин охарактеризовала его именно так. Впрочем, она права. Он никогда не сидел в тюрьме, его никогда не беспокоила полиция, но он именно преступник. Лукас даже не мог воспользоваться сомнительным оправданием, что сотрудничал с правительственными структурами: люди, на которых он работал, платили больше и заказывали такое, на что ни одна государственная контора никогда бы не решилась.
— Да, примерно четыре года назад я еще был преступником…
Он почувствовал себя лжецом. Работа на Марка Хатто его не волновала — даже те убийства ради спасения Эллы. Но то, что он сделал для нее потом — убил Новаковича и привел к Бруно, — было слишком близко к его прошлой жизни… чересчур близко, чтобы не почувствовать вины.
— Вы сказали, были две причины.
Лукас кивнул.
— Еще я боялся.
— Маленькой девочки? — спросила она со скептическим видом.
Изабелл явно поддразнивала его, ее легкая улыбка слегка ободрила Лукаса.
Официант принес кофе и горячий шоколад для Изабелл. Лукас заметил, как парень украдкой улыбнулся девочке, будто намекая, что в другой раз попросит объяснений. Она окунула палец в напиток, облизнула его и спросила:
— А почему вы перестали быть преступником?
Слова показались Лукасу чересчур резкими, однако он не собирался объяснять тонкости своей работы.
— Наверное, надеялся, что в один прекрасный день смогу оказаться здесь и скажу тебе, что бросил это дело.
Первый раз с тех пор, как они сели за столик, Изабелл улыбнулась по-настоящему.
— Вы думали обо мне?
— Сначала нет. А вот последние четыре-пять лет все больше и больше. Каждый раз, видя на улице ребенка, я думал, что он твой ровесник. Я не видел ни одной фотографии, даже не знал, как тебя зовут. Я был здесь летом…
— Она сказала, что вы приезжали. Мы поссорились. — Подумав, Изабелл добавила: — Ничего серьезного.
Лукас улыбнулся, довольный тем, что дочь поругалась из-за него с Мэдлин.
— Ты похожа на мать. Я боялся, что не узнаю тебя, но узнал в первую же секунду. Вот только короткие волосы… иначе ты была бы ее копией.
— У меня голубые глаза, как у вас. — Произнеся эту фразу, Изабелл посмотрела куда-то ему за спину и сказала: — Извините.
Она поднялась с недовольным видом.
Лукас повернулся на своем стуле и стал смотреть, как Изабелл разговаривает с каким-то мальчишкой. Ему показалось, что это один из тех парней, с кем он видел ее летом.
Изабелл стояла спиной к Лукасу, и пока она говорила, юнец с озорным видом поглядывал ей через плечо. Интересно, тот ли это парень, с которым она планировала встретиться, и что она ему говорит?..
Вернувшись, она сказала:
— Еще раз извините.
— Это его ты ждала?
— Да. И нет. Он не… Мы просто друзья.
Лукас улыбнулся, потом какое-то время оба молчали, и эта пауза, казалось, смутила Изабелл.
— Итак, что бы вы хотели узнать о моей жизни? — спросила она.
Лукас отхлебнул кофе — он был явно без кофеина и просто дрянной.
— Я уже немного знаю. Знаю, что у тебя есть брат. Видел его летом.
Она улыбнулась:
— Правда, он милый? Луи. Ему пять лет.
— Луи… Как твой дедушка.
— Вы знали моих дедушку и бабушку? — удивилась девочка.
— Мы виделись с ними несколько раз. Хорошие люди. Они еще живы?
— Да, конечно. А что мои вторые дедушка и бабушка? — с неожиданным интересом спросила Изабелл.
— Они умерли много лет назад. Я даже не помню их.
— О! У вас есть братья или сестры?
Лукас огорченно покачал головой. Наверное, девочка часто думала, какова вторая половина ее семьи, и вот перед ней предстала голая правда — он один. Полчеловека.
— А отец Луи?
Вопрос явно огорчил ее. На мгновение воображение Лукаса начало строить видения несчастливых отношений между ними, но тут Изабелл сказала:
— Он погиб три года назад. В автокатастрофе.
Лукас разозлился на себя, потому что его первой инстинктивной реакцией были радость и облегчение оттого, что этого человека больше не существует. Особой разницы все равно нет; он знает, что Мэдлин больше не впустит его в свою жизнь, и все же ему было приятно, что рядом с ней нет другого мужчины.
Лукас заметил, как огорчилась Изабелл от одного упоминания об отце Луи, и ему стало жалко и ее, и мальчика, который летом подбежал к двери, чтобы увидеть, кто пришел. Жаль было и Мэдлин, потому что она заслуживает счастья, а вместо этого с ней обошлись жестоко — сначала он, потом судьба.
Изабелл тряхнула головой.
— Сегодня мы не должны говорить о грустном. Вы живете в Англии?
— Нет, в Швейцарии.
