похоже, возомнила себя моей матерью и женой в одной упаковке. Могу вам сообщить, что первая уже тридцать два года как скончалась, да и вторая сыграла в ящик восемь лет назад. С тех пор я успокоился и жил себе тихо, пока эта глупышка не перевернула все вверх дном. – Он подал Тревису руку. – Дж. С. Томас, хозяин магазина, почтальон и прочее и прочее.
– Тревис Йетс. – Он протянул руку пожилому мужчине и не удивился, что рукопожатие оказалось крепким.
Дж. С. прищурил глаза. Ясно, что с возрастом он не утратил проницательности. Он знал, что у Кали эти три года никто не гостил. «Вряд ли она сама пригласила Тревиса, – подумал Дж. С. – С мужчинами у нее теперь нелады».
– Вы приехали навестить Кали? – спросил он.
Тревис кивнул.
– Мы познакомились несколько лет назад. Я был тут поблизости и решил ее проведать.
– Что-то вы не похожи на этих педиков моделей.
Кали отвернулась, пытаясь скрыть смех.
– Я фотограф, – пояснил Тревис.
– А, так вы ее снимаете. – Дж. С. достал коробку, вынул из нее несколько конвертов и положил их на прилавок перед Кали.
Тревис покачал головой.
– Я фотографирую не для журналов… – Он наблюдал, как Кали подошла к полкам и принялась выбирать продукты в ярких упаковках и выкладывать их на прилавок. – Трудно поверить, что она выросла здесь, в горах. Когда я впервые услышал, что она из Виргинии, то представил себе огромный особняк и вышколенных слуг.
– Кали всякий раз умеет подать себя по-новому. Это у нее врожденное, она и сама толком не сознает, – откликнулся Дж. С. – Когда она сюда приехала, в ее хижине и собака-то жить не могла. Работы было – начать и кончить, но она время даром не теряла. Наняла строителей, обговорила с ними, что и как, а пока они работали, пожила у меня, в комнате для гостей.
– А из родных у нее кто-нибудь остался?
Дж. С. с презрением сплюнул.
– Ее папаша помер шесть лет назад. Откинул копыта и слава Богу. Скажу честно, ничтожный был человечишка. Только два добрых дела и сделал в жизни – помог штату с проводкой в глухомань электричества и произвел на свет Кали. Что ж странного, что с ним ни одна женщина ужиться не могла. Недаром ее мать сбежала от него, когда Кали была совсем маленькой, и он стал вымещать гнев на девочке, вот в чем беда.
Тревис нахмурился. Он не ожидал это услышать. Кали никогда не говорила о своей семье, и он, естественно, полагал, что у такой обаятельной женщины было нормальное, счастливое детство. Но вместо этого она последовала примеру своей матери и бежала из дома, боясь, как бы разъяренный отец не избил ее до полусмерти. Тревис решил, что словоохотливый Дж. С. продолжит свой рассказ, но в эту минуту к ним подошла Кали и обвела их ледяным взором.
– Хватит, Дж. С. – В ее спокойном голосе угадывалась угроза.
– По-моему, ему можно доверять, – возразил хозяин магазина.
– Ты что-то уж очень много болтаешь. – Обвинение Кали прозвучало не слишком сурово.
Дж. С. пожал плечами и, судя по всему, не обиделся. Он посмотрел на Тревиса.
– Да, с ней лучше попридержать язык, – посоветовал он.
Тревис улыбнулся.
– Я человек битый и опыт у меня имеется.
Дж. С. фыркнул и похлопал его по плечу, а Кали холодно поглядела на мужчин.
– Неудивительно, что я не подпускаю к себе мужчин во время поста, как, впрочем, и в остальные дни. – Она повернулась и вышла из магазина, бросив через плечо: – Внесите это в мой счет. Я оставила список покупок с пометками.
– Рад был познакомиться с вами, Дж. С., – попрощался с хозяином магазина Тревис.
– Ты, наверное, какой-то особенный, сынок, если она позволила тебе задержаться. Обычно у нее с гостями разговор суровый, пять секунд и с глаз долой. – Он задорно улыбнулся, но тут же осекся. – У нее была трудная пора. Двое мужчин ее обманули, вот она и замкнулась в себе. Понятно, что в душе у нее много шрамов, да и во рту до сих пор оскомина.
Дж. С. Томас склонил голову набок и прислушался к шуму мотора.
– Вы лучше поторопитесь, а не то она уедет одна.
– Да, она на это способна. – Тревис повернулся и двинулся к выходу.
– До скорой встречи.
Кали сидела за рулем с каменным лицом и поджидала его. Когда Тревис открыл дверцу и устроился рядом с ней, она сразу рванула с места, и шины зашуршали по гравию при выезде на шоссе. По дороге домой никто из них не проронил ни слова. Тревис откинулся назад и сидел, тихо улыбаясь. Ему понравилось, что она, наконец сняла маску и начала открыто выражать свои чувства. Значит, ее душа еще жива. Из намеков Дж. С. он понял, что она сумела выдержать все испытания лишь благодаря железной воле.
Кали резко притормозила у черного хода и выскочила из джипа. Тревис взял сумки с продуктами и почтой и направился в дом вслед за ней. Он вынул покупки и стал наблюдать, как она принялась молоть кофе.
– Почему вы так боитесь быть самой собой с другими людьми?
Кали резко повернулась и вызывающе подбоченилась.
– Я готова забыть о прошлом, но вам-то оно не безразлично, – ответила она сдавленным от волнения голосом. – Вам легко говорить, что я должна свободно держаться и не таить пережитое в душе. Еще бы, вы никогда не разводились, Тревис. Вы не сидели в зале суда рядом с репортерами, слетевшимися, словно воронье на падаль. Как им хотелось услышать грязные слова в адрес Блейна, а потом расписать об этом в газетах. В те дни я такого о себе наслушалась, что надолго хватило. Другого это бы разрушило, но я не позволяла себе сдаться. Мне надо было крепиться, чтобы никто не узнал, как глубока моя душевная рана. – Она оборвала себя, удивившись, что разоткровенничалась с человеком, которого еще совсем не знала.
– Кали, вы говорили, что избавились от яда в душе, когда написали повесть. Но, по– моему, отнюдь не полностью, – невозмутимо заметил Тревис. – Вы по-прежнему прячетесь за высокими стенами и отвергаете любую помощь. Но настанет день, и вы попросите о ней, а рядом никого не будет. Вам пора остановиться в своем ожесточении.
Она резко встряхнула головой и попыталась ему возразить.
– Вот почему я и приехала сюда. Мне осточертели люди, похожие на вас.
Тревис потянулся было к ней, желая утешить, но вовремя понял, что Кали его оттолкнет. Впрочем, ему до сих пор везло. После первого разговора она не выгнала его из дома. Он так и не догадался, что же так на нее тогда повлияло.
Тот же вопрос эхом прозвучал и в сознании Кали. Почему она не попросит его немедленно уехать, дать ей возможность жить своей жизнью. Но он может спросить, а какой жизнью она жила до его появления? Он прав: она уединилась, потому что боялась говорить с кем-либо о своей драме.
Тревис наклонился к ней, взял чашки и налил кофе.
– Ладно, посмотрим, что вам прислали, – произнес он и прошел в гостиную. – Если здесь есть хорошие кассеты, почему бы вам не прокрутить их не откладывая. А заодно полакомиться попкорном.
Малкольм прислал ей пять кассет, а Тревису пришло письмо от Дженни. Ее четкий почерк нельзя было не узнать. Разумеется, она не забыла написать и Кали.
Тревис бегло прочел письмо и выяснил, что в его отсутствие в студии не произошло ничего существенного. Дженни надеялась, что он все еще гостит у Кали. «Впрочем, – предположила она, – может быть, она пристрелила тебя и похоронила в лесной чаще. Если так, нельзя ли мне воспользоваться коллекцией снимков Джеймса Дина?» Тревис не удержался от смеха и прочел вслух эти строки Кали.
– Я непременно последую ее совету, когда решу с вами разделаться.
Кали выбрала кассету и поставила ее на видеомагнитофон. А затем поднялась и вышла на кухню.
