отозвался Тревис, пряча кредитную карточку в карман куртки.
Дж. С. снял очки, протер их клетчатым носовым платком и вновь водрузил на нос.
– Ты достигнешь цели, потому что не веришь в игру по правилам. Ты способен точно оценить ситуацию, а затем повернуть дело и решить его в свою пользу. Ведь у тебя немалый опыт, сынок, – ты прошел огонь, воду и медные трубы.
Глаза Тревиса потемнели от гнева.
– Как только этот человек мог нанести ей такой удар? Ведь, судя по всему, он ее когда-то любил.
Старик только вздохнул.
– Она от мужчин много натерпелась. Ее папаша считал, что детей нужно почаще пороть. Да иначе он и воспитывать-то не умел. А ее муж как был никчемным мальчишкой, так им и остался. Она добилась успеха, а он нет, вот и начал ей мстить. Знал, подлец, в какую точку бить, и решил, что она не выдержит.
– Почему же она вернулась сюда, если о детстве у нее не сохранилось никаких светлых воспоминаний?
Дж. С. пожал плечами.
– Ей нужна была земля и горы. Тут она смогла прийти в себя. Ты не видел ее, когда она только приехала. Черт знает на кого была похожа, вся как натянутая струна, спала не больше часа в сутки и ничего не ела. Это сейчас она отошла. А с другой стороны, куда ей было деваться? Ее папаша помер и, значит, ничем ей помешать не мог. Она хочет остаться здесь на всю жизнь. Эх, нашелся бы человек, чтобы вытащить ее из этой дыры. Я думаю, сынок, тебе это под силу.
Тревис отнюдь не был в этом уверен, но полагал, что игра стоит свеч, и ему рано опускать руки. Даже сейчас, выехав вместе с Кали на широкую тропу, он продолжал думать о разговоре с Дж. С. Да, старик не ошибся в оценках. Остались ли у нее друзья? Она как-то призналась, что большинство знакомых отвернулось от нее после развода. Он знал кое-кого из них и понял, что жалеть не о чем. Без этих «друзей» Кали стало только легче.
Дж. С. также предупредил Тревиса, что, когда поиски закончатся. Кали может преклониться перед ним, как перед святым. Но может и наброситься на него, как на исчадие ада. Все-таки он зря полез не в свое дело.
– Не забывай, сынок, она страшно вспыльчива, и ружье у нее всегда под рукой, – предупредил он Тревиса на прощание.
– Хорошо, что я быстро бегаю, – усмехнулся Тревис. Его не испугали слова старика.
– И куда же мы сейчас поскачем? – спросил Тревис Кали.
Он с трудом отрешился от воспоминаний и не заметил, что они молча проехали почти целый час.
Кали засмеялась и повернулась вполоборота.
– Ну, ну, ковбой, только не говорите, что вам неудобно в седле.
– Нет, но я подумал, вдруг нам придется пересекать какие-нибудь границы. Ты не сказала, понадобится ли мне паспорт.
Кали насмешливо фыркнула.
– Мы уже почти приехали. Это немного дальше, на холме. Не беспокойтесь, мы доедем быстро, а цель того стоит, места здесь отличные.
«Немного дальше» на самом деле означало еще двадцать минут езды, но Кали была права. Тревис понял это, когда спешился. Конная прогулка себя оправдала. Луг находился высоко в горах – крошечный оазис со свежей, густой травой и мелкими, незнакомыми ему цветами.
Кали подвела своего коня к ручью, чтобы он смог налиться, а потом привязала к дереву. Тревис сделал то же самое.
– В детстве я пряталась на этом лугу, – пояснила она, стащила с седла покрывало и расстелила его на траве. – Я приходила сюда рано утром и частенько проводила здесь целые дни.
Тревис сел на середину покрывала и притянул Кали к себе.
– Расскажи мне, – попросил он, – расскажи, почему ты сбежала от отца? Что он такое сделал?
Кали грустно улыбнулась. Она надеялась, что Тревис не будет расспрашивать ее о том времени, но почувствовала, что должна ему все объяснить.
– Лучше скажите, чего он не делал. Он считал мою мать потаскушкой и хотел воспитать меня достойной женщиной. Он должен был убедиться, что я не пойду по ее стопам. Когда мне было четырнадцать, отец повез меня на соседнюю ферму, где отелилась одна из коров. Я отнеслась к этому спокойно, в конце концов, такова жизнь на ферме. Ночью он разбудил меня и завел разговор, да с такой холодностью и злобой. «Ты уже выросла, – сказал он. – Скоро мальчишки начнут нюхать тебя, как быки телку. И если я узнаю, что кто-то из них полез тебе в трусы, то так выпорю, что от твоей задницы останется мокрое место».
Она произнесла эти слова грубым, невыразительным голосом, подражая своему отцу.
– Я хотела его возненавидеть, но можно ли презирать человека, который всю жизнь, как умел, пытался поставить тебя на ноги? Я и к матери относилась без ненависти. Она сбежала и оставила меня с ним, ну и пусть, хотя лучше бы взяла меня с собой.
Тревис обнял ее и крепко сжал, дав Кали ощутить тепло своего тела. Его отец тоже бывал суров с сыновьями, но всегда по делу, и младшие Йетсы прекрасно знали, как им себя вести, чтобы заслужить похвалу. Он был почти уверен, что Кали рассказала ему о своем детстве совсем немного, но очень ценил ее откровенность. Впервые в жизни он желал как можно дольше держать женщину в своих объятиях и защищать ее от обид.
Его усы кольнули ее ухо.
– Вы невозможная женщина, Каллион Сью Хоуард.
Она сморщила нос и склонилась к его груди.
– Лучше зовите меня Кали. Так мне легче воспринимать ваши комплименты. Только попробуйте еще раз назвать меня Каллион, и я вылью вино вам на голову.
– Неудивительно, что сумки такие тяжелые. Что ты еще в них положила? Банки с паштетом? Икру? – Он повернул Кали к себе, не ослабляя объятий.
– Вы меня защекотали, – засмеялась Кали и попыталась повернуть голову. Но он дышал ей в лицо и не отпускал. – Тревис! – Она провела пальцами по его бокам и по тому, как судорожно он дернулся, Кали поняла, что нашла отличный способ с ним расквитаться.
– О'кей, хватит, – чуть не задохнулся Тревис и постарался оттолкнуть ее руку. Но Кали вошла во вкус, догадавшись, что он боится щекотки.
Они сцепились, как расшалившиеся дети. Наконец Кали выпрямилась и оказалась с ним лицом к лицу. Теперь их игра приобрела иной характер. Кали обняла его за плечи, а он держал ее за талию. Их глаза были красноречивее любых слов. Тревис обхватил ее затылок и с силой приблизил к себе ее голову.
– Я всю ночь мечтал вдохнуть аромат твоей кожи, – отрывисто произнес он, когда их дыхание смешалось.
От смеха Кали в него словно проникли солнечные лучи.
– Пусть эта мечта воплотится.
Она пробежала по его щекам кончиками пальцев, а потом приблизилась к его губам и поцеловала с нежностью прикосновения крыльев бабочки.
Тревис почувствовал, что должен приноровиться к ее желаниям. Он покорно улегся так, чтобы Кали оказалась над ним. Она потерлась своими губами о его, а он вернул ей ласку легким поцелуем.
– От тебя пахнет полночью, – прошептала она.
Тревис недоверчиво улыбнулся.
– Как это от человека может пахнуть полночью?
– Ну, чем-то темным, волнующим, запретным. – Ее язык проник ему в рот, и Кали от нахлынувших чувств закрыла глаза. – Ужасно. – Ее низкий голос был чрезвычайно обольстителен.
Тревис вновь обнял ее, и они опустились на покрывало.
– Я тебе покажу «ужасно», – грубовато проговорил он и погрузил язык в глубь ее рта. А потом опустил ее руки на свои бедра.
Кали ответила на смелое вторжение его языка тем же самым. Оба мечтали о близости, как о глотке воды в пустыне. Она с трудом дождалась, когда его пальцы нащупали ее грудь под фланелевой рубашкой.
