нет совести», – ехидно хихикнула ее черная половина.
Кали выпила еще одну кружку кофе и, пригнувшись, оперлась о краешек стола. Ей хотелось знать, зачем он приехал, но что-то удерживало ее от расспросов. Она позволит ему остаться, пока не кончится ливень, а когда немного подсохнет и он сможет спуститься с холма, вытолкает в шею. До нее донеслись шаги Тревиса в сарае, затем скрип отворяемой двери черного хода. Она уставилась в кофейную гущу, словно надеясь найти в ней ответы на все трудноразрешимые вопросы. В эту минуту на кухне появился Тревис.
– Да, действительно, хлещет как из ведра, – сказал он, снял куртку и повесил ее на спинку стула. Тревис с нескрываемой завистью поглядел на кружку с остатками горячего кофе. Он промок и чувствовал себя продрогшим до костей.
– Тут немного осталось. На кружечку хватит. – Кали небрежно взмахнула рукой, указав на кофейник. Если ему нравится крепкий кофе, вернее, его остатки, он может выпить.
Откровенная грубость Кали не испугала Тревиса, и он занялся поисками кружки, видя, что любезности от хозяйки не дождешься. Попутно он осмотрел кухню, заметив в углу круглый стол для разделки мяса и четыре обитых твидом стула с подушечками. Все кухонное оборудование сверкало белизной, с которой контрастировали яркие кафельные стены. Полотенца и посуда тоже были разных тонов, с красивыми цветочными узорами. Да, ничего не скажешь, уютная кухня. Он выпил кофе и глубоко вздохнул, ощутив, как понемногу начинает отогреваться.
– Откуда вы узнали, где я живу? – требовательно осведомилась Кали, прижав к груди кружку с кофе. Она полагала, что сможет согреть свою похолодевшую кожу. Кали неторопливо подняла глаза и взглянула ему прямо в лицо. Привыкшая улыбаться и весело смеяться, Кали Хьюджес теперь, очевидно, не сознавала, как неприязненно она держится и отталкивает собеседника ледяным взором. Нетрудно было почувствовать, что присутствие Тревиса в доме ей не по душе.
– Вероятно, я вправе утверждать, что весьма находчив, – отпарировал он. Но губы Кали остались крепко сжатыми.
– Малкольм не разглашает секретов и никому не проговорился бы обо мне и моем доме.
– Да, старый хрыч умеет хранить тайны как никто другой. Не волнуйтесь, он ни словом не обмолвился, но меня это не остановило, и я решил действовать по-своему.
– Вы проникли к нему! – обвиняя, она не удержалась от раздражения. – Вы проникли к нему в офис и перерыли документы. А иначе ни за что не выяснили бы моего адреса. Лишь такой негодяй, как вы, смог так поступить. У меня просто нет слов.
Тревис пожал плечами и положил ногу на ногу.
– Никаких признаний вы от меня не дождетесь.
Щеки Кали зарделись от гнева. Как он смеет играть с ней, заманивать в ловушку! Наверное, рассчитывает, что она легко сдастся.
Тревис понял, что перегнул палку и невольно обидел ее. Впредь он должен быть поосторожнее и не испытывать ее терпения.
– Где бы я мог вымыться? – дружелюбно поинтересовался он.
– Там рядом с сараем есть колодец.
Тревис скривил губы.
– Вы хотите сказать, что в доме нет водопровода?
Кали сдержалась, чтобы не ответить очередной грубостью. Почему он не вызывает у нее неприязни, ведь тогда она с полным основанием сможет ему грубить, чего ей и хочется? Впрочем, хорош он или плох, она с ним любезничать не станет. И возможно, он скоро уберется, несмотря на дождь?
– Я не возражаю. Выйти из дома и вымыться, наверное, можно и под проливным ливнем или даже после полуночи, но мой отец выстроил хорошую ванную, когда мне было восемь лет, и приучил мыться в доме.
Кали колебалась, не зная, как вести себя с ним дальше. Наконец она сдалась.
– Пройдите через холл, спуститесь и откройте первую дверь направо.
Тревис кивнул. Он поставил кружку на стол и медленно направился к выходу. Потом остановился и повернулся.
– Спасибо, что не выгнали меня под ливень. – У него хватило наглости подмигнуть ей.
Кали так крепко сжала руки, что ногти впились в ладони. Она подумала, что взрыв отчаяния привел бы ее в чувство. Какой нахал! И еще отпускает шуточки.
Тревис мылся, размышляя о том, как сильно изменилась Кали. Если раньше он лишь предполагал, что она станет идеальной моделью для его фотоальбома, то теперь был в этом абсолютно уверен. Веселая, легкомысленная женщина, с которой он когда-то познакомился, сумела, пройдя через невзгоды, сделаться сильной личностью.
Он также обратил внимание, как она стала просто одеваться. На ней были фирменные джинсы и недорогой бледно-лимонный шерстяной свитер с вышивкой на шее. Светло-коричневые техасские ботинки изрядно поношены, а их каблуки немного сбились. Тревис успел детально осмотреть ее своим цепким профессиональным взглядом, пока пил кофе. Кали отпустила волосы, и он мог поклясться, что несколько золотистых пряден поседели, а не выгорели на солнце. Да, она столько успела пережить, что заслужила эту седину. Под глазами обозначились тонкие морщинки, а выражение ее глаз цвета мускатного ореха без преувеличения можно было бы назвать тревожным и настороженным. Он увидел и складки около рта, морщины на лбу – живые свидетельства душевной боли и переживаний. Но все это отнюдь не портило Кали, а делало ее красоту законченной и зрелой.
За это время Тревис понял и другое – она женщина с характером. Он знал, что ему повезло – она не всадила в него пулю и теперь он не мучается от раны. И уж, по крайней мере, она вполне могла выстрелить ему в зад зарядом соли. Ему незачем обвинять ее в не гостеприимстве или, грубо говоря, желании выдворить любого непрошеного посетителя. Поскольку она поселилась одна, вдалеке от другого жилья, то просто должна быть сильной и готовой за себя постоять. Тревис сознавал, что в запасе у него мало времени и нужно использовать каждую секунду, чтобы оправдать свой приезд, смягчить и уговорить ее.
Кали почувствовала, что обеденная пора уже настала – желудок подсказал ей это. К тому же у нее в доме гость, хочет она того или нет. Вся сложность в том, что если кто-то и вторгся к ней, то почему именно он, а не кто-либо из ее друзей?
Через десять минут Тревис вернулся на кухню и застал ее взбивающей яйца в глубокой миске.
– Обед скоро будет готов, – сухо сообщила Кали, не отрываясь от хозяйственных дел.
У него радостно вспыхнули глаза.
– Отлично. После завтрака я ничего не ел и должен признаться, что чертовски проголодался.
Кали сдержанно усмехнулась и вылила взбитую яичную массу на раскаленную сковородку.
Тревис с недоверием наблюдал, как она молча готовит две порции омлета с сыром и грибами. Для мужчины его роста и сложения это казалось легкой закуской, не более того.
– Выглядит аппетитно, – усталым голосом заметил он, окинув взглядом маленький омлет. – К нему полагаются какие-нибудь тосты или поджарка из мяса?
– Я на диете. – Кали поставила кофейник на середину стола после того, как допила свою кружку.
Тревис нарезал омлет на кусочки, стараясь растянуть удовольствие и убедить свой желудок, что съел достаточно. Но его желудок, увы, всегда был несговорчивым.
– У вас здесь очень хорошо, – проговорил он, желая разрядить обстановку. – Дом выстроен прочно и со вкусом, в нем, и правда, уютно. Вы ничего не стали переделывать?
Молчание.
– Похоже, что он довольно старый, – добавил Тревис.
Молчание снова было ему ответом.
– Если вы скажете мне хоть слово в ответ, надеюсь, это вас не убьет? – не выдержал Тревис.
Кали смерила его холодным взором.
– Я приехала сюда, потому что нуждалась в уединении. И сейчас нуждаюсь. Если бы я хотела с кем-то разговаривать, то завела бы собаку. Ведь от нее ответа не услышишь. – Сказав это, Кали принялась есть омлет.
