– «Славной малышке Милли,– медленно прочла она.– Мы очень горды за тебя и сожалеем, что не можем приехать на твою свадьбу. Мысленно рядом. С любовью, Бетт, Скотт и Адриан».– Милли ошеломленно посмотрела на мать.– Как мило с их стороны. Из самого Сиднея!
– Они рады за тебя, дорогая,– сказала Оливия.– Все за тебя рады. Свадьба выйдет просто чудесная!
– Какая красота! – послышался приятный голос сверху. Одна из постоялиц домашней гостиницы, женщина средних лет в свободных синих брюках и теннисных туфлях, спускалась по лестнице.– Цветы для невесты?
– И это только начало! – со смехом похвасталась Оливия.
– Ты счастливица,– обратилась к Милли гостья.
– Я знаю,– ответила та, и на ее лице расцвела довольная улыбка.– Пойду поставлю их в воду.
С букетом в руках, Милли открыла дверь в кухню и в удивлении остановилась. За столом сидел молодой человек в потертой джинсовой куртке, с темно-каштановыми волосами и в круглых очках в металлической оправе. Незнакомец читал «Гардиан».
– Добрый вечер,– вежливо поздоровалась Милли.– Вы, должно быть, фотограф.
– Привет! – отозвался парень, сворачивая газету.– Ты – Милли?
Он посмотрел на нее, и в голове у Милли промелькнуло ощущение, что они знакомы. Где-то она уже видела этого парня.
– Александр Гилберт,– сухо представился фотограф и протянул руку. Милли любезно пожала ее.– Красивые цветы,– кивнул он в сторону букета.
– Да,– согласилась Милли, с любопытством разглядывая молодого человека.
Черт побери, где она могла его видеть? Почему его лицо отпечаталось у нее в памяти?
– Но это еще не свадебный букет, верно?
– Нет, нет.– Она слегка наклонила голову и втянула носом сладкий аромат цветов.– Его прислали наши друзья из Австралии. Очень внимательно с их стороны, учитывая, что…
Милли не договорила; ее сердце заколотилось.
– Учитывая что?
– Ничего. Я имела в виду… Пойду поставлю цветы в воду.
Милли ринулась к двери, вспотевшими ладонями сжимая шуршащий целлофан. Она вспомнила, где встречалась с этим юношей. Совершенно точно вспомнила. При мысли об этом сердце екнуло, и она стиснула зубы, заставляя себя сохранять спокойствие. «Все в порядке,– уговаривала она себя, хватаясь за дверную ручку.– Все нормально. Только бы он меня не узнал…»
– Постой!
Голос врезался в мозг Милли, как будто парень прочел ее мысли.
Внезапно ощутив дурноту, она обернулась и увидела, что Александр, нахмурившись, внимательно разглядывает ее.
– Погоди-ка минутку! Мы с тобой не знакомы?
Глава 2
В тот вечер по пути домой Саймон попал в дорожную пробку. Глядя на бесконечно падающие хлопья снега и ритмичное движение «дворников», он потянулся за телефоном, чтобы позвонить Милли. Набрав первые две цифры ее номера, передумал и отключил мобильник. Хотелось услышать ее голос, представить мимику ее лица. А вдруг она занята? Вдруг не поймет, ведь его звонок – просто порыв души. А если она еще не пришла, ему наверняка придется общаться с миссис Хэвилл.
Саймону нравилось в Милли все, кроме ее матери. Оливия довольно приятная женщина, еще не утратившая привлекательности, интересная и обаятельная. Вполне понятно, почему без нее не обходилось ни одно светское мероприятие в городе. Однако ее отношение к Милли раздражало Саймона донельзя. Судя по всему, миссис Хэвилл до сих пор считала, что дочери лет пять-шесть: она помогала ей выбирать одежду, советовала надеть шарф, каждый день и каждую минуту желала знать, чем Милли занята. И самое неприятное, по мнению Саймона, что его невеста ничуть не возражала против такого обращения. Она позволяла матери гладить ее по головке и называть «сладкой маленькой девочкой», послушно звонила домой, если задерживалась допоздна. В отличие от своей старшей сестры Изабел, которая давным-давно обзавелась собственной квартирой и покинула родительский дом, у Милли явно не наблюдалось естественного желания обрести независимость.
В результате мать по-прежнему видела в ней ребенка, а не зрелого, взрослого человека. Отец и сестра вели себя практически так же. Смеялись, когда Милли выражала свою точку зрения, подшучивали по поводу ее карьеры, все важные вопросы обсуждали без ее участия. Они отказывались замечать в ней умную, страстную женщину, какой видел ее Саймон, не желали воспринимать ее всерьез, на равных с собой.
Саймон не раз пытался завести с Милли разговор о ее семье, раскрыть ей глаза на ограничения и чрезмерную опеку со стороны близких, но она лишь пожимала плечами. «Они вовсе не плохие люди»,– отвечала она, а если он позволял себе более жесткую критику, искренне огорчалась. Милли – слишком добродушное и любящее создание, чтобы замечать недостатки родных, думал Саймон, оставляя позади Бат и сворачивая к Пиннакл-холлу. Он любил Милли за то, что она именно такая. Однако после свадьбы, когда они станут жить вместе, все будет по-другому. У Милли сменится круг интересов, и ее семье придется с этим считаться. Она станет замужней женщиной, а потом и матерью. Хэвиллам следует признать, что Милли – больше не их маленькая девочка.
Подъехав к Пиннакл-холлу, Саймон набрал на брелке специальный код и откинулся на сиденье, ожидая, пока откроются ворота – тяжелые, железные, с резными коваными буквами, составляющими слово «Пиннакл». Из всех окон лился свет, на парковочной площадке стояло несколько машин, а в крыле, отведенном под офис, все еще кипела жизнь. Отцовский красный «мерседес» красовался прямо перед домом – здоровенный, сверкающий, кичливый автомобиль. Саймон терпеть его не мог.
