Несколько секунд Милли молча глядела на Руперта.
– Это несправедливо,– произнесла она после паузы.– Аллан не должен был…– что-то мешало ей говорить,– умереть. Он не заслуживал смерти.
– Да,– дрожащим голосом промолвил Руперт.– Аллан не заслуживал смерти.
Их взгляды встретились, и в ту же секунду на обоих нахлынула волна общих воспоминаний. В следующую минуту, повинуясь душевному порыву, Милли распростерла руки, и Руперт, спотыкаясь, почти упал ей на плечо. Она крепко прижала его к себе и посмотрела вверх, в бархатно-черное небо. Слезы застилали глаза и заставляли звезды расплываться радужными пятнами. Рваная туча закрыла собой луну, и только сейчас до Милли дошло, что она – вдова.
Изабел вошла в кухню. Саймон, сидевший за узким и длинным обеденным столом, устало поглядел на нее. В руках он вертел бокал вина, а перед ним лежал номер «Файненшл тайме» – раскрытый, но – догадалась Изабел – так и не прочитанный.
– Привет,– поздоровался Саймон.
– Привет.
Изабел села напротив него и взяла бутылку.
Некоторое время они сидели молча. Изабел с любопытством взглянула на Пиннакла-младшего. Он сидел, опустив голову, избегая ее взора, словно переживал некую внутреннюю борьбу.
– Итак, насколько я понял, ты беременна. Поздравляю.
– Спасибо,– улыбнулась Изабел.– Поверь, я очень счастлива.
– Хорошо. Замечательно.
Саймон сделал изрядный глоток вина.
– У тебя появится сводный брат,– прибавила Изабел.– Или сестра.
– Угу,– промычал Саймон.
– Тебе трудно свыкнуться с этой мыслью? – сочувственно взглянула на него Изабел.
– Если честно, самую малость.– Саймон поставил бокал на стол.– Сперва я считаю, что ты станешь моей свояченицей, потом выясняется, что ты ею не станешь, а после этого с бухты-барахты оказывается, что ты будешь моей мачехой, да еще и собираешься родить ребенка.
– Да,– кивнула Изабел,– все это немножко неожиданно. Извини. Я серьезно.– Она с задумчивым видом пригубила вино.– Кстати, как бы ты предпочел меня называть? По-моему, «мачеха» – это уж чересчур. Как насчет «мамочки»?
– Очень смешно! – обиделся Саймон. Он сложил газету и опять положил ее на стол.– Где, черт побери, Милли? О чем они там так долго разговаривают?
– Перестань. Не сердись на бедняжку. Она только что узнала о смерти мужа.
– Я понимаю,– произнес Саймон.– Но все равно…– Он встал, подошел к окну и развернулся.– Гм. Ну и что ты скажешь об этом Руперте?
– Не знаю,– пожала плечами Изабел.– Если честно, я ожидала увидеть полного ублюдка. Но этот парень выглядит…– она на секунду задумалась,– очень грустным. Он просто очень грустный.
– Истина в том, что мне не следовало на ней жениться.
Руперт склонился вперед, устало подпирая подбородок костяшками пальцев. Рядом с ним Милли сильнее обхватила руками колени. Они сидели на низкой стене позади крыла, отведенного под офис. Над ними, словно вторая луна, тускло светился циферблат старых конюшенных часов.
– Я знал себя. Знал, что живу во лжи. Но я думал, что у меня получится…– Руперт с несчастным видом посмотрел на Милли.– Я действительно так думал.
– Что именно «получится»?
– Быть хорошим мужем – нормальным, порядочным мужем. Делать все то, что делают остальные. Устраивать обеды, ходить в церковь, любоваться детьми в рождественской пьесе…– Он умолк, устремив взор в темноту.– Мы пытались завести ребенка. В прошлом году Франческа забеременела. Ребенок должен был родиться в марте, но у нее случился выкидыш. Теперь, наверное, все будут благодарить Бога, что так произошло, да?
– Нет,– нерешительно проговорила Милли.
– Будут, будут. И назовут это провидением Господним.– Руперт поднял к небу воспаленные глаза.– Может быть, я эгоист. Но я хотел этого ребенка, мечтал о малыше. И я…– он запнулся,– я был бы ему хорошим отцом.
– Ему бы повезло с отцом,– уверенно сказала Милли.
– Ты очень любезна.– Руперт слабо улыбнулся.– Спасибо.
– Однако ребенок не клей, верно? Он не сможет скрепить брак.
– Не сможет,– задумчиво кивнул Руперт.– Как ни странно, я вообще не считаю, что у нас была настоящая семья. Мы, как два поезда, бежали по параллельным колеям, почти не замечая друг друга. Никогда не спорили, никогда не ругались. Если честно, мы с Франческой едва знали друг друга. У нас все было мило и благопристойно, только не по-настоящему.
– Ты был счастлив?
– Не знаю. Я притворялся, что счастлив. В какие-то моменты мне даже удавалось себя обмануть.
Милли и Руперт замолчали. Где-то вдалеке тявкнула лисица. Руперт со вздохом вытянул ноги перед собой.
