Кэмп по привычке задумчиво потер подбородок, где уже пробивалась темная щетина. Моника почувствовала, что внутри у нее все сжалось: она отвела глаза, чтобы не выдать своего возбужденного состояния. Но он заметил волнение девушки и подошел к ней.
Посмотри-ка на меня,— повелительно проговорил Стэн, обхватив ее за плечи. Моника подняла глаза и тут же опустила, встретив его завораживающий взгляд.
Зачем? Чтобы ты обвинил меня еще в одном смертном грехе?
Все зависит от того, как много ты грешила,— шутливо обронил Стэн.— Видимо, пришло время для исповеди, может, покаешься во всех своих прегрешениях?
Моника покачала головой, закрыв глаза, боясь потерять самообладание: Кэмп находился так близко!
Мне нечего больше сказать.
Разве? А что ты скажешь о ночах, проведенных с Филом? Он не смирится, если они пропадут даром.
О Господи, она и забыла, что Фил упомянул о нескольких ночах, которые он провел в центре, наблюдая за работой медиков.
Мы работали,— голос Моники звучал обреченно.
Стэн сощурил глаза.
Зная Крамера, могу себе представить, что это была за работа.
Я не намерена оправдываться перед тобой, Стэн! — терпение Моники иссякло. Ей даже хотелось, чтобы он разбушевался,— было бы легче устоять перед его обезоруживающим обаянием. Гораздо опаснее выдать свои чувства.— Мне безразлично, что ты думаешь,— добавила она, внутренне испытывая отвращение к собственной лжи.
Пристально глядя на «грешницу», Стэн успокаивающе поглаживал ее подрагивающие плечи.
Безразлично? Почему же ты дрожишь, как пойманная птичка, от одного моего прикосновения?
Потому что не хочу, чтобы ты ко мне при касался,— не моргнув глазом опять солгала девушка.
А он продолжал гладить ее плечи, еще больше разжигая в ней страсть и не сомневаясь в своей правоте.
Неправда! Ты не владеешь собой, когда я рядом, лгунишка!
Господи! От этого ясновидца ничего не скроешь! Моника отчаянно боролась с собою, чтобы не поддаться искушению и не броситься в его объятия.
Как ты самонадеян! Уверен, что любая женщина только и мечтает, чтобы упасть к твоим ногам...
Стэн довольно усмехнулся, приведя Монику в бессильную ярость.
Я бы предпочел видеть тебя не у моих ног, а гораздо ближе.
Девушка отвернулась.
Ты все равно ничего не добьешься.
Вот как? Тогда позволь смазать тебе ссадины.
Сказать «нет» — равносильно признанию, что она теряет самообладание при его прикосновении. Если же согласиться, то не выдержит и...
Спасибо, я сама могу это сделать,— решительно ответила Моника.
Стэн вынул из аптечки тюбик антисептической мази.
—Мажь сама, если получится. Дрожащими от волнения руками Моника стала
смазывать небольшие ранки под пристальным взглядом мужчины.
Разве обязательно наблюдать за мной?
Хочу удостовериться, что делаешь все как следует. В тропиках даже от небольших царапин может начаться воспаление, а здесь, в глуши, не кому оказать медицинскую помощь.
Возразить было нечего. И все же не хотелось, чтобы Стэн стоял над душой, пока она аккуратно смазывает каждую небольшую ссадину.
А царапина на бедре? — спросил он, когда Моника собралась закрыть тюбик.
Девушка покраснела и отвернулась. Стэн нетерпеливо свистнул, подошел к ней и бесцеремонно уложил на спальный мешок.
Я сама,— начала возражать Моника, зная, что это бесполезно.
—Ложная скромность здесь ни к чему. Царапина была глубже, чем казалось: острый камень прорвал прочную ткань джинсов и поранил кожу. Когда целитель дотронулся до раны, Моника вздрогнула и поморщилась.
Больно?
Не очень.— Не так беспокоила царапина, как вызывающее дрожь прикосновение его рук. Когда он стал втирать мазь, у Моники участился пульс. Она решила прибегнуть к испытанному средству — шутке.— В другой раз, спасая меня, не забудь, что я хрупкая женщина, а не гранитная скала. Будь, пожалуйста, понежнее.
Стэн мгновенно воспринял ее просьбу; он с таким проникновенным чувством взглянул на Монику, что она просияла.
Ты мечтаешь о нежности? В скором времени обещаю дать тебе больше, чем просто нежность.
Такого времени у этого сердцееда не будет, поклялась Моника, поднимаясь и нервно убирая мазь и прочие принадлежности в аптечку. Он и близко к ней не подойдет!
...Ночь, которой так остерегалась девушка, принесла с собой невиданный потоп. В небе, черном как уголь, внезапно разразилась тропическая гроза. Они укрылись под уступом скалы и не вылезали из спальных мешков, а кругом хлестал ливень, совсем как в сезон муссонных дождей. Разыгравшаяся стихия не располагала к романтическим отношениям. Но Моника все же испытывала явное разочарование, хотя и не решалась в этом себе признаться.
Утро следующего дня выдалось ясным и солнечным, как будто гроза приснилась им. Воздух был полон озона, небо пленяло чистой лазурью. Кругом все блестело, яркая листва казалась покрытой лаком.
К полудню Нед и его сын Джой привели Джеральда. Ночь троица благополучно провела в пещере, известной аборигенам с незапамятных времен. Туземцы отказались от ланча и бесшумно исчезли в чаще.
Моника мысленно произнесла благодарственную молитву за Джеральда; напряженное молчание, возникшее между ней и Стэном еще со вчерашнего дня, нарушили восторженные рассказы мальчика о жизни среди дикой природы.
Нед сделал приманку из мелко истолченных корней и смешал с песком. Потом разложил ее под уступы скал во время отлива. Рыба от нее засыпает, и мы с Джоем легко ее ловили,— щебетал Джеральд с сияющими глазами.— На завтрак мы нашли дикий мед и дикие томаты — очень вкусно.— Он сделал брезгливую гримаску.— Правда, не люблю кушанье из змей. Туземцы кладут их в огонь, держат на углях, пока кожа не почернеет, потом обдирают и с удовольствием едят.
Моника согласилась с рассказчиком.
Мне бы тоже не понравилось блюдо, приготовленное из змеиного мяса. Но я рада, что ты хорошо провел время.
Джеральд радостно закивал.
А вы как развлекались?
Моника не знала, что ответить, и обрадовалась, когда Стэн предложил сыну описать пребывание у Неда в виде школьного сочинения. Мальчик заворчал, но все же не возразил и вскоре склонился над блокнотом, увлекшись описанием туземной жизни.
Стэн был погружен в раздумья и почти не разговаривал, собираясь в обратный путь. Когда они подплывали на лодке к катеру, Моника заметила фонтанчики, бьющие из воды время от времени. Кэмп оживился.
Это кит,— объяснил он и предложил подойти на катере поближе, чтобы получше рассмотреть великана.
Вскоре они различили необычные звуки, издаваемые млекопитающим, и увидели забавного китенка, следующего за огромной тушей матери. Какое-то время путешественники плыли недалеко от китов, пока гиганты не повернули в просторы океана. Стэн опять замкнулся, а Моника почувствовала себя настолько одинокой, словно вокруг не осталось ни единой живой души.
