Вы забыли о самом неопровержимом доказательстве вашего легкомыслия и распущенности — о том, как вы вешались мне на шею во время приема.
Девушка негодующе вздернула подбородок.
Я вешалась?! Какая наглая ложь! Это вы вели себя непристойно. А ваш театральный поцелуй был омерзителен!
На мужественном лице Кэмпа промелькнула самодовольная усмешка, от которой у Моники воз никло горячее желание опять влепить ему пощечину. Нет, больше она не унизится до рукоприкладства. Моника поклялась, что не потеряет самообладания, как бы Стэнли ее ни провоцировал, хотя он продолжал свои эксперименты без малейших угрызений совести.
Да вы почти не сопротивлялись, и вам совсем не было противно,— возразил он.— Каждое мгновение, пока длился мой поцелуй, было для вас истинным наслаждением. Я это почувствовал. Да вы всю жизнь мечтали о таком поцелуе!
Черт его побери! Он сказал чистую правду, по думала пристыженная Моника, но вслух-то этого не признаешь.
Как, должно быть, трудно всегда считать себя правым,— язвительно ввернула она.— Но на этот раз вы глубоко заблуждаетесь. К тому же переоцениваете свои возможности, относящиеся к моему отъезду. Как вы, верно, заметили, я сняла квартиру на месяц и намерена задержаться в Бруме, одобряете вы мой поступок или нет.
'— Вы убеждены, что одного месяца хватит, чтобы заманить в сети золотую рыбку? Скорее всего, он имел в виду Фила.
Для меня это заслуженный отпуск, возможность сменить обстановку. Вы же мое появление в Бруме расцениваете, как желание поохотиться на мужчин. Не ожидала, что ученые могут так примитивно мыслить!
А вы об охоте и не помышляли, невинный ягненочек?— Видно, Кэмп горел желанием унизить ее как можно сильнее.
Да Бога ради, думайте, что хотите. Меня не задевают ваши оскорбления. Слишком много чести, сэр!
К удивлению Моники, мужчина направился к двери.
Забудьте о кофе, я не останусь.
Неужели, несмотря на все их, мягко говоря, пререкания, ей удалось убедить оппонента в своей искренности и отсутствии коварных замыслов? Он внезапно стал неестественно уступчив, но Монике не хотелось искушать судьбу и верить в чудесные превращения. Сейчас ей важно одно: чтобы он ушел.
Как хотите,— сказала она с безразличием.— Спасибо, что подвезли.
Пожалуйста.— В его голосе неожиданно прозвучала грусть.— Я непременно свяжусь с вами,— обронил Кэмп.
Не стоит бес...— Но он исчез так же быстро и бесшумно, как увертливый крокодил, соскользнувший с берега в родную стихию. Наступившая вдруг в комнате тишина оглушила Монику. Девушка тревожно поглядывала на дверь, в полной уверенности, что Стэнли вернется. Он сдался слишком легко, но пообещал, что обязательно свяжется с ней.
Кофе был готов; Моника налила себе чашку и вышла на балкон, откуда было видно, как рыбаки ловят на спиннинг треску, лосося и усача в мутных водах залива. Накануне она видела молодую женщину, несущую огромного краба, который лениво перебирал клешнями.
Моника вовсе не смотрела, как Стэн уезжает, вовсе нет, уверяла она себя. Несмотря на его обещание объявиться, девушка не испытывала желания встретиться с ним опять. В ней говорили обида и уязвленное самолюбие. Как он смел подумать, что она ловит богатого муженька, не испытывая ничего, кроме корысти?!
Верит Стэн или нет, но Крамер не кривил душой, дав понять, что Моника ему безразлична. Может быть, она поступила слишком опрометчиво, последовав за ним в Брум без приглашения, но на этом ее прегрешения и заканчиваются.
Пожалуй, Фил был азартным рыбаком, использовавшим в качестве приманки обеды вдвоем и охапки цветов. Зато теперь стало ясно, какие у него были намерения. Он и не помышлял о любовном союзе. Монике вспомнилась сказка о Красной Ша почке. Она почувствовала себя беззащитной герои ней этой мудрой истории, а Фил представился ей коварным волком.
Девушка села, подтянув к подбородку колени и обхватив их руками, и склонила тяжелую от дум голову. Глаза у нее щипало, но она не дала волю слезам.
Надо прекратить думать о помолвке Фила. Он не стоит ее слез, как их не стоил и Эл. Проклятье, она и об этом человеке не хотела вспоминать. Но весь день оказался таким печальным, что невольно возникла мысль и о нем.
Эл Карузерс был ее соседом в Перте, Восхищение ею, чего Эл не скрывал, льстило Монике, пока она не поняла, что на молодого человека нельзя положиться. Тот факт, что у нее не было семьи, казался ему забавным, и он любил повторять, что они два сапога пора: этот человек тоже никогда не видел своих родителей. Но Карузерс ошибался: они не были похожи. Моника жаждала обрести на стоящую сплоченную семью. Девиз Эла - «жить сегодняшним днем» — вызывал у нее протест, а его нежелание обрести свою семью выглядело себялюбием. Черствым эгоизмом. Разрыв произошел, когда она размечталась о рождественских праздниках. «Кто знает, как у нас с тобой к тому времени сложится?» — деловито заметил он. Элу оказалась чужда романтика, он был самовлюбленный сухарь, потенциальный холостяк.
Крамер показался ей совсем другим: самостоятельный человек с крепкими семейными корнями, о нем даже упоминается в справочнике «Кто есть кто». После холодного, будничного Эла обаятельный, улыбчивый Фил с его серьезным отношением к жизни выглядел надежным как скала. В егобезупречном поведении не усматривалось и намека на вероломство, а на самом деле он готовился к помолвке с другой женщиной у себя дома, в Бруме.
Однако подсознательно Моника предчувствовала недоброе: насторожили свидания, назначаемые в укромных местах. Видимо, шестое спасительное чувство подсказало ей не проводить уик-энд с Филом, уединившись на его катере. Вот уж воистину инстинкт самосохранения — бесценный подарок человеку, ниспосланный Природой.
Плохо только, что волшебный инстинкт не пришел к ней на помощь при неожиданной встрече со Стэнли Кэмпом. Согласие играть роль его спутницы во время приема показалось ей теперь безрассудным поступком, в такой же степени противоречащим ее характеру, как и поспешный приезд в Брум.
Вероятно, она не поступила бы так необдуманно, если бы не смерть миссис Примроуз — ее доброго гения. В доме этой женщины было все, что связано с теплым понятием «бабушка»: вязание и искренняя ласка, домашнее консервирование и задушевные беседы.
Миссис Примроуз вызывала желание помочь ей. Как жестоко, что заболевание унесло жизнь женщины прежде, чем удалось найти эффективный способ лечения. Чувство вины угнетало Монику — молодого одаренного врача.
Главный врач Медицинского центра Перта, настоял, чтобы она на какое-то время взяла отпуск. Чтобы помогать другим как терапевту, ей нужно восстановить свои собственные силы, заботливо сказал он. У нее никогда не было полноценного отпуска — ни тогда, когда училась, чтобы получить диплом психотерапевта, ни позже, когда стала работать врачом, специализируясь в области патологии сна. Сама мысль об отпуске показалась такой заманчивой!
Все решил внезапный отъезд Фила в Брум и его долгое молчание. Вот тогда она и вознамерилась последовать за ним и выяснить, что испортило их, казалось, безоблачные отношения.
Ну а теперь ей известна эта причина. Как Стэнли Кэмп, должно быть, смеется над ней. А не вернуться ли действительно в Перт?
Но зачем давать врагу повод злорадствовать? Что мешает ей побродить по городу, поездить, посмотреть окрестности? Стэнли не вправе командовать свободной самостоятельной женщиной. Пусть только попробует!
Представив себе, лицо Кэмпа, когда тот узнает, что она все еще в городе, Моника испытала хоть и слабое, но все же удовлетворение. Пока она росла в частных приютах, ее все время по прихоти чужих людей переводили с места на место. Но теперь она сама вольна распоряжаться своей судьбой.
