— Если ты будешь делать так, как я тебе говорю, и не станешь заигрывать с постояльцами «Бейнн– Мор», то ради твоего мужа я готов молчать и дать тебе шанс.
— Ты имеешь в виду, что я на испытании?
— Ты быстро соображаешь, — язвительно сказал он ей. — Впрочем, то, что женщина — распутница, не означает, что она недостаточно умна.
Увидев, что она побледнела, он сказал:
— Тебя обижает слово «распутница»? Но боюсь, что, когда молодая жена ведет себя так, как повела себя ты, я не могу придумать слова подобрее…
— Я… я не… — У нее зашумело в ушах, и комната закружилась перед глазами.
Росс подбежал к Кэти и подхватил ее, когда она пошатнулась. Он подвел ее к одному из кресел перед камином и осторожно усадил, после чего прижал ее голову к коленям.
Спустя несколько секунд у нее начала проходить слабость. Она подняла голову и дрожащим голосом сказала:
— Спасибо, теперь я хорошо себя чувствую.
Он посмотрел на нее сверху вниз. Она побелела, и ее глаза казались слишком большими для ее бледного лица.
— Ты выглядишь не совсем здоровой. Ты завтракала?
— Нет.
— Когда ты ела в последний раз?
— Вчера вечером.
— Вчера вечером ты почти ничего не ела. Как насчет ленча? Ты где–нибудь останавливалась по дороге сюда?
Она покачала головой.
— Значит, после вчерашнего завтрака ты ничего не ела?
Она не ответила, но он понял выражение ее лица.
— Удивительно, как ты до сих пор не упала в обморок.
Он подошел к каминной полке и позвонил. Вскоре в дверь постучали, и вошла молодая служанка, которая подавала обед вчера вечером.
— А, Флора, — вежливо обратился он к девушке, — пожалуйста, принесите сюда тосты, мед и кофе.
— Да, сэр. — Она сделала книксен, повернулась и быстро вышла.
Усевшись в кресло напротив Кэти, Росс посмотрел на нее. Она не могла понять выражение его лица.
Потом он спросил:
— Ты недавно вышла за такого порядочного человека, как Карл… Почему ты так поступила? — В его тоне слышалось скорее отчаяние, чем гнев.
Она еле заметно покачала головой.
— Мне очень жаль… Я бы хотела объяснить…
— Тебе незачем объяснять. Слишком много гормонов и слишком мало самообладания. Когда я с тобой познакомился, то подумал, что ты другая, особенная… А из–за того, как ты мне ответила, я, как дурак, вообразил, что ты относишься ко мне точно так же. Есть ли у тебя хотя бы малейшее представление о том, что испытываешь, когда думаешь, будто нашел нечто близкое к совершенству, а потом обнаруживаешь, что тебя одурачили, что женщина, о которой ты был такого высокого мнения, — просто лживая маленькая стерва?!
Она вспыхнула:
— А я предполагаю, ты никогда не лгал?
— Нет. Когда был помолвлен, я ни разу не посмотрел на другую женщину, и если когда–нибудь женюсь, то буду вести себя точно так же. Конечно, я не живу как монах. Но я никогда не имел дела с замужней женщиной. Теперь, переспав с женой своего служащего, я оказался в возмутительном положении.
Может быть, впервые она поняла, как он рассержен и разочарован. Кэти вспомнила, как ласково и страстно он обращался с ней в ту ночь, и ей показалось, что какая–то огромная рука сжала ее сердце.
Ей снова захотелось рассказать ему правду. Но в каком–то отчаянии она подумала, что это уже бесполезно. Это ничего не решит. Его чувство к ней ушло навсегда. Он больше никогда не почувствует того, что чувствовал раньше…
Стараясь не расплакаться, она печально повторила:
— Мне очень жаль… Мне лучше уехать.
— Что в этом толку? Ты не можешь уехать, не рассказав о причине. А если ты расскажешь своему мужу правду, он перестанет тебе доверять, а кроме того, лишится работы, которая ему явно нужна. К тому же Марли и Кевин опять окажутся без тренера… Нет, я думаю, нам обоим придется жить с тем, что случилось, и…
Раздался стук в дверь: пришла служанка с подносом. Он замолчал. Когда служанка поставила поднос на журнальный столик, она спросила:
— Это все, сэр?
— Да, спасибо, Флора.
Едва за девушкой закрылась дверь, Росс наполнил две чашки кофе, потом намазал тост маслом и медом и поставил тарелку перед Кэти…
— Вот… Ты съешь это немедленно!
Кэти собиралась сказать, что ей не нравится мед, но передумала и съела тост, запивая его кофе.
Он собирался намазать еще один тост, но она поспешно сказала:
— Я больше не могу… Но мне бы хотелось выпить еще одну чашку кофе, пожалуйста.
Как только он наполнил чашку кофе, зазвонил телефон на его письменном столе.
— Извини. — Он подошел к столу и взял трубку.
Пока он тихо разговаривал по телефону, Кэти выпила кофе и попыталась взять себя в руки, но у нее почти ничего не вышло.
Когда она поставила на стол чашку и блюдце, золотистый кот встал, потянулся и, чтобы показать, что он ее простил, прыгнул к ней на колени. Чувствуя, что вот–вот расплачется, Кэти обнаружила, что успокаивается, ласково гладя теплое ласковое существо.
Кот перевернулся на спину. В этот момент к камину подошел Росс.
Немного нахмурясь, он сказал:
— Когда ты познакомилась с Аньенсом?
— Мы только что встретились в коридоре.
— Я должен сказать, меня удивило то, что он вошел вместе с тобой.
— Я не знала точно, можно ли ему находиться у тебя в кабинете, но…
— Нет, нет, я не это имел в виду. —. Криво улыбаясь он добавил: — Просто дело в том, что у него характер приблизительно как у волка–одиночки… Обычно он избегает незнакомых людей. И всех остальных. Он терпит кухарку, потому что она его кормит, и остальных домашних, потому что он должен их терпеть, но только мне он разрешает к нему приближаться. Моя бывшая невеста попыталась с ним подружиться, и он ее укусил. Но, кажется, он к тебе привязался…
— Ты сказал, что его зовут Аньенс?
— Да.
— Необычная кличка для кота.
— На это есть причина…
Она было решила, что Росс не собирается рассказывать ей о причине, но он продолжил:
— Пару лет назад я ехал сюда из Лондона и остановился на бензозаправочной станции выпить кофе. Когда я вернулся к машине, мне показалось, что хнычет какой–то маленький ребенок. Потом я понял, что звук доносится из старой картонной коробки возле урны для мусора. Я заглянул внутрь, и там оказался этот маленький грязный котенок. Судя по шелухе, на которой он лежал, в коробке хранили лук. Котенок так ослаб от голода, что я думал, он не выживет. Но когда я дал ему теплого молока — одна женщина в кафе на бензозаправочной станции любезно пожертвовала одну из бутылочек своего ребенка, — он почувствовал
