Я протиснулся в закрывающиеся двери ближайшего вагона и прислонился к ним изнутри, дожидаясь следующей станции. Там я выскочил, придерживая дверь, проверить, не выходит ли тот седой. Он не вышел. И на следующей. И на «Бонд-стрит». Никого.
— «Марбл-Арч»! — объявил лишенный выразительности голос, и за окнами показались выложенные плиткой стены.
Что же там такое на «Марбл-Арч»? Когда мы с Кэт жили в «Королевской плесени», столько народу не было. Такое впечатление, что весь поезд выходит.
А седой? Я высунулся из дверей, пытаясь разглядеть.
В толпе не видно. Но стоило сделать шаг на платформу, как меня тут же оттеснила почти такая же толпа заходящих.
Я пошел вдоль состава, пытаясь, вывернув шею, выловить взглядом клетчатый пиджак в этом людском море.
— Осторожно, двери закрываются! — возвестил голос из динамика, и старик проехал мимо меня в медленно набирающем ход вагоне.
«Куда теперь?» — размышлял я, стоя на опустевшей платформе. Обратно на «Холборн», посмотреть, не подует ли снова, и попробовать отыскать еще одного свидетеля? Такого, который не поспешит заскакивать в поезд?
Здесь-то точно никаких вихрей не будет. Это наша станция, мы садились здесь каждое утро, выходили здесь каждый вечер в наш первый приезд — никаких ветров. В трех кварталах отсюда «Королевская плесень». Держась за руки, мы взбегали по продуваемым насквозь лестницам, и, заливались хохотом, вспоминая, что сказанул Старикан служителю в Кентербери у могилы Томаса Мора…
Старикан! Он точно в курсе, откуда эти вихри, или хотя бы подскажет, как узнать. Он любит загадки. Сам ведь таскал нас в Гринвич, в Британский музей и в усыпальницу собора Святого Павла, пытаясь выяснить, что сталось с потерянной в битве рукой Нельсона. Если такое в принципе возможно, он откроет тайну вихрей.
Он ведь наверняка уже приехал. Я посмотрел на часы. Мама дорогая! Почти час. У схемы метро на стене я стал вычислять, как побыстрее попасть на конференцию. Отсюда до «Ноттинг-Хилл-Гейт», а там по Дистрикт или по Кольцевой. Я взглянул на табло — выяснить, сколько осталось до следующего поезда — и, когда налетел очередной вихрь, даже не успел, по примеру седого, сжаться и отпрянуть. Стоял с вытянутой, как у Томаса Мора на плахе; шеей.
Ветер обрушился на станцию, будто нож гильотины. На этот раз ни трупного смрада, ни жара. Только резкий вихрь, отдающий солью и железом. На меня пахнуло ужасом, кровью, мгновенной смертью.
«Что это? — в отчаянии думал я, цепляясь за кафельную стенку. — Что это за вихри?»
Старикан. Надо срочно отыскать Старикана.
Я доехал до «Южного Кенсингтона» и бегом помчался на конференцию, опасаясь в глубине души не найти его там. Нет, приехал. Я услышал его голос с порога. Как всегда, окружен толпой почитателей. Я двинулся к нему через вестибюль.
Эллиот, отделившись от группы, вышел мне навстречу.
— Мне нужно поговорить со Стариканом! — объяснил я.
Он удержал меня за плечо.
— Том… — С таким же выражением лица Кэт сообщила, что у Сары любовник.
— Что случилось? — спросил я с опаской.
— Ничего. — Эллиот оглянулся на гостиную. — Артур… нет, ничего. — Он выпустил мое плечо. — Он будет страшно рад тебя видеть. Уже спрашивал, где ты.
Старикан, восседая в кресле, как на троне, что-то вещал собравшимся. Ничуть не изменился за двадцать лет: такой же долговязый, волосы так же по-мальчишески падают на лоб.
Видишь, Кэт? Никакой седой бороды. Никакой палочки.
Заметив нас, он тут же прервал речь и поднялся.
— А вот и наш юный отщепенец! — Голос по-прежнему сильный и звонкий. — Том, я все утро жду, уже и не надеялся. Где тебя носит?
— В метро. Там какие-то странности творятся. Я…
— В метро? Ты-то там что забыл? — Я…
— Даже и не суйся туда больше. Тони Блэр его разваливает по кирпичику. Как и все остальное.
— Поехали со мной, пожалуйста. Мне нужно кое-что тебе показать.
— Куда? В метро? Да ни в жизнь! — Он плюхнулся обратно в кресло. — Я туда ни ногой. Грязно, воняет…
Они с Кэт как сговорились.
— Понимаешь… — Эх, если б можно было пообщаться наедине, без лишних ушей. — Вчера на «Чаринг-Кросс» я почувствовал кое-что странное. Помнишь порывы ветра, которые гуляют по переходам, когда на станцию прибывает поезд?
— Не напоминай. Вечный сквознячище!
— Вот-вот, я как раз про сквозняки. Мне надо, чтобы ты сходил со мной. И сам проверил. Они…
— А потом простудился и умер? Благодарю покорно.
— Да нет же! Это не обычные сквозняки. Я хотел пересесть на Северную линию, и тут…
— За обедом расскажешь. — Он повернулся костальным. — Куда пойдем?
Никогда, ни единого раза, сколько я его помню, он не нуждался в советах, куда идти обедать. Я ошарашено заморгал.
— «Бангкок-Хаус»? — предложил Эллиот. Старикан помотал головой.
— Нет, там слишком остро. От изжоги потом загибаться…
— Есть суши-бар в двух шагах, — подал голос кто-то из толпы почитателей.
— Суши! — Его тон отбил охоту развивать тему. Я попытался снова.
— Вчера на «Чаринг-Кросс» меня вдруг сбило с ног порывом ветра, который пах серой. Он…
— Это смог, — со знанием дела объяснил Старикан. — Машин-то прорва. И народу. Скоро совсем не продохнуть будет, как в те времена, когда углем топили.
Уголь… Может, это и был тот запах, который я не распознал? Уголь ведь отдает серой.
— И все это усугубляется из-за инверсионного слоя, — подхватил поклонник, предложивший суши.
— Инверсионного слоя?
— Именно! — польщенный вниманием, пустился объяснять тот. — Лондон расположен в низине, из-за этого образуются инверсионные слои. Прослойка теплого воздуха преграждает путь вертикальным потокам с поверхности земли, поэтому внизу скапливаются и дым, и вредные примеси…
— Я думал, мы обедать собрались, — раздраженно буркнул Старикан.
— Помнишь, как мы искали дом Шерлока Холмса? В этот раз перед нами загадка позаковыристее.
— Действительно. Бейкер-стрит, 221-бис. Я и забыл. А помнишь, как я устроил вам тур по останкам Томаса Мора? Эллиот, расскажи им, что сказала Сара в Кентербери.
Эллиот рассказал, и все, включая самого Старикана, покатились от смеха. Я уже настроился услышать: «Да, было время!»
— Том, а ты поведай, как мы ходили на «Кисмет», — велел Старикан.
— У нас пять билетов на завтра на «Эндшпиль», — уже предчувствуя реакцию, объявил я.
Старикан покачал головой.
— Я по театрам больше не ходок. Там тоже ничего хорошего не осталось. Сплошная модернистская дребедень. — Он шлепнул обеими ладонями по подлокотникам. — Ну так что? Обед! Мы решили, куда идем?
— Как насчет «Нью-Дели-Палас»? — подкинул очередную идею Эллиот.
— Не перевариваю индийскую кухню, — скривился Старикан. Из «Нью-Дели» нас в свое время и выставили, когда он пустился в пляс с курицей тандури. — Нормальной, обычной едой уже, что, не кормят нигде?
— Надо бы поскорее определиться, — подал голос поклонник. — Дневное заседание в два начинается.
