горшки с кактусами, на розоватые глинобитные домики. Небо над собором розовело, и ландшафт выглядел абсолютно нереальным, как декорация.
— О, Говард! — Бев словно открыла коробку с подарком.
Она вздрогнула от воспоминания о муже, ожидая привычного укола в сердце; но боли не было — только жалость, что Говарда нет рядом. И чуть забавно: ажурные снежинки на рукаве выглядят точь-в-точь как фальшивый снег в конце «Светлого Рождества». Щемящее, пронзительное чувство охватило Бев, словно купол розовеющего неба: любовь — к снегопаду, к настоящему, к Говарду.
— Это все ты… — она сказала и заплакала.
Слезы хлынули ручьями, омыли лицо, промочили пальто, растопили снежинки, налипшие на щеки. «Очищающие слезы», — подумала Бев и внезапно поняла давний ответ Говарда на вопрос, чем кончилось кино. Муж не сказал: «Они жили долго и счастливо». Он произнес: «У них было светлое Рождество».
— О Говард…
Зазвонил колокол, созывая на службу. «Хватит рыдать, пора идти на мессу», — решила Бев, пытаясь найти в сумке носовой платок. Слезы текли, словно из открытого крана.
Женщина в черной шали и с Библией в руках положила ладонь Бев на плечо.
— Что с вами, сеньора?
— Ничего страшного, все в порядке.
Женщина успокоено похлопала Бев по запястью и вошла в собор.
Колокол умолк, и вновь зазвучал орган. Началась месса, но Бев все стояла на площади и смотрела на падающий снег.
— Не знаю, каким образом, Говард, — произнесла она, — но чувствую, что без тебя здесь не обошлось.
В восемь вечера, посмотрев последние новости — все трассы по-прежнему закрыты, — Пилар уложила Мигеля спать.
— Засыпай. Санта скоро придет. — Она наклонилась поцеловать сына.
— Угу, — ответил мальчик со слезами в голосе. — Снег слишком сильный.
«Он испугался, что дороги перекрыты», — подумала Пилар.
— Санте не нужны дороги, — сказала она вслух. — У него есть волшебные сани, которые летят по воздуху даже сквозь метель.
— Угу.
Мигель слез с кровати и принес книжку про оленя Рудольфа, раскрыв ее на картинке, где Санта огорченно глядел на бушующую метель. Малыш встал на кровать и посмотрел в окно: снаружи мело точь- в-точь как в книжке.
— Но Рудольф показал Санте дорогу, — напомнила Пилар. — Видишь? — Она перевернула страницу.
Мигель с сомнением посмотрел на мать. Пришлось дважды перечитать вслух историю Рудольфа — от начала и до конца.
В четверть одиннадцатого Уоррен Несвик спустился в бар. Никакие объяснения, что Марджин — это его пятилетняя племянница, не помогли. Шэра как с цепи сорвалась. «Тебе отменили вылет из Цинциннати, — крикнула она, — а я отменяю свидание с тобой» сволочь ты этакая!» Он так и застыл с разинутым ртом, как рыба на берегу.
Следующие полтора часа Уоррен просидел на телефоне, пытаясь связаться с женщинами, знакомыми по прошлым поездкам… Ни одна из них не ответила. Потом он попробовал дозвониться до Марджин, сказать, что снега стало меньше и что авиакомпания предлагает вылет утром. Вдруг удастся загладить свою вину? Во время последнего разговора Марджин, похоже, была чем-то расстроена… Жена тоже не отвечала на звонки — наверное, уже легла спать.
Он повесил трубку и спустился в бар. Там не было ни души, кроме бармена.
— А чего так пусто? — спросил его Уоррен.
— Ты что, с луны свалился? — изумился бармен и включил телевизор над стойкой.
— …самый масштабный снегопад в истории, — вещал Дэн Абраме. — Хотя здесь, в Балтиморе, метель уже ослабевает, тем, кто был в других частях страны, повезло куда меньше. Мы переключаемся на Цинциннати, где спасатели продолжают разбирать завалы в поисках пострадавших.
Изображение сменилось на репортера, стоящего перед табличкой «Международный аэропорт Цинциннати».
— Невиданный до сих пор уровень осадков — сорок шесть дюймов снега — сегодня вечером привел к обрушению крыши главного терминала. Пострадало более двухсот пассажиров, еще сорок человек пока не найдены.
Гусь, нежный, с хрустящей корочкой, — чудо как хорош! — стал блюдом вечера. Все нахвалили подливку. «Это Люк сделал», — сказала тетя Лулла, но Мейдж и его мать говорили о том, как некоторые не умеют ездить в снежную погоду, и не услышали.
Подали десерт. Тут как раз и снег прекратился. Люк забеспокоился насчет снеговика, но возможность выскочить и посмотреть появилась только около одиннадцати, когда все начали одеваться.
Снеговик растаял, если так можно выразиться, оставив круглое жирное пятно на снегу.
— Избавляешься от улик? — Тетя Лулла, в своем старушечьем пальто, шарфе и перчатках, ткнула в пятно носком калоши. — Интересно, газон не пострадает?
— Гораздо интереснее, не пострадает ли окружающая среда, — заметил Люк.
Мать Люка выглянула в заднюю дверь.
— Что это вы там делаете в темноте? Заходите в дом. Мы тут решаем, кто устраивает ужин на следующее Рождество. Мейдж и Шорти считают, что очередь дяди Дона, но…
— Давайте у меня, — сказал Люк и подмигнул Лулле.
— А-а, — удивленно протянула мать и вернулась к Мейдж, Шорти и остальным. То-то будет разговоров…
— Лулла, только не гуся, — потребовал Люк. — Что-нибудь простое. И не жирное.
— Помнится, у Иена был прекрасный рецепт утки с апельсинами, — задумалась тетушка.
— У Иена Маккеллена?
— Нет, конечно же. У Иена Хольма. Иен Маккеллен ужасно готовит. Или… О, есть идея! Как насчет иглобрюха, рыбы-фугу?
В четверть двенадцатого по восточному времени снег прекратился в Новой Англии, на Ближнем Востоке, в Техасе, на большей части территории Канады и в Нуснеке, Род-Айленд.
— Метель века подходит к концу, обеспечив почти всем снежное, светлое Рождество, — рассказывал Вульф Блитцер на фоне новой заставки Сй-эн-эн «Завтра все будет хорошо».
— Слушай, меня только что осенило! — Чин протянул Нэйтану стопку распечаток с температурными данными.
— А именно?
— Этот фактор… Смотри, если — по твоей теории — на глобальное потепление влияют тысячи факторов, то любой из них, даже самый незначительный, мог стать причиной глобального снегопада.
Ничего подобного Нэйтан не говорил, ну да ладно.
— И что это за критический фактор?
— Светлое Рождество, — торжествующе сказал Чин.
— Светлое Рождество? — недоуменно протянул Нэйтан.
— Ага! Все мечтают, чтобы на Рождество пошел снег — в основном детишки, но и взрослые тоже. У каждого в голове есть этакая открыточная картинка идеального Рождества, во всех песнях об этом поется: и в «Светлом Рождестве», и в «Зимней сказке», а еще в этой, ну, где «за окном метет метель…», никак не могу вспомнить…
— «Пусть идет снег», — подсказал Нэйтан.
