— Ну что ж, давайте за стол, — предложила мама. — Шайенн, Дакота, вы вот сюда, с бабушкой. Дэвид — вы сюда, рядом со Сыоэнн. Сьюэнн, сними шляпу. Ты ведь знаешь: за столом нельзя сидеть в головных уборах.
— Мужчинам нельзя, — возразила Сьюэнн и, хлопнув по джинсовой макушке, уселась за стол. — А женщинам можно. Шляпы снова входят в моду, вы в курсе? В «Космо» пишут, что следующий год будет годом Шляпы.
— Меня это не волнует, — сказала мама. — Твой отец никогда бы не допустил за столом подобного безобразия.
— Я сниму шляпу, если ты выключишь телевизор. — Сьюэнн с самодовольным видом развернула салфетку.
Коса нашла на камень. Мама ни за что на свете телевизор не выключит.
— А вдруг что-нибудь случится? — упрямо заявила она.
— Например? — поинтересовался Митч. — Нашествие инопланетян?
— Между прочим, по Си-эн-эн сообщали, что две недели назад видели летающую тарелку.
— Все так аппетитно выглядит! — сказал Дэвид. — Это домашний клюквенный соус? Обожаю! Моя бабушка так вкусно его готовила!
Точно маньяк-убийца.
Следующие полчаса мы посвятили фаршированной индейке, пюре, стручковым бобам, каше из дробленой кукурузы, запеканке из сладкого картофеля с пастилой, клюквенному соусу, тыквенному пирогу и новостям по Си-эн-эн.
— Мам, сделай потише, — попросил Митч. — Говорить же невозможно.
— Я хочу узнать погоду в Вашингтоне, — сказала мама. — Для твоего рейса.
— Вы что, вечером улетаете? — спросила Сьюэнн. — Но вы же только приехали! Я с Шайенн и Дакотой пообщаться не успела…
— Митч улетает сегодня, — объяснила Эллисон, — а мы с девочками остаемся до среды.
— Не понимаю, почему бы не отложить отъезд до завтра, — укорила мама Митча.
— Вы сами взбивали сливки для тыквенного пирога? — спросил Дэвид. — Целую вечность не ел настоящих взбитых сливок!
— Дэвид, ты, помнится, с компьютерами работал, — встряла я. — Сейчас так много компьютерных преступлений…
— Компьютеры! — воскликнула Эллисон. — Чуть не забыла перечислить призы, выигранные Шайенн в компьютерном кружке! — Она повернулась к Митчу. — Придется писать листок на двух страницах. У девочек так много достижений — детский бейсбол, плавание, библейская группа…
— А в вашей семье рассылают рождественские листки? — спросила мама у Дэвида.
Он кивнул:
— Очень люблю получать от всех весточки.
— Вот видишь! — Мама переключилась на меня. — Людям нравятся рождественские листки!
— Ничего не имею против рождественских листков, — объяснила я. — Просто мне кажется, что они не должны быть смертельно скучными. У Мэри был пульпит, Бутси вроде бы избавилась от лишая, мы установили новые водостоки. Ну почему никто не пишет о чем-нибудь интересном?
— Например? — спросила Сьюэнн.
— Ну не знаю… Аллигатор оттяпал руку. На дом свалился метеорит. Произошло убийство. Что-нибудь такое… захватывающее.
— Наверное, потому, что ничего подобного не происходит, — предположила Сьюэнн.
— Так можно же выдумать, — возразила я. — Чтобы не читать о поездке в Небраску и об операции на желчном пузыре.
— А ты бы так поступила? — шокировано спросила Эллисон. — Навыдумывала бы?
— В рождественских листках всегда что-нибудь да сочинят, ты же знаешь. Вспомни хотя бы, как тетя Лора с дядей Филом распространяются про отпуска, машины и акции. Нет, по-моему, если уж врать, так о чем-нибудь интересном.
— А тебе и выдумывать не нужно, — осуждающе сказала мама. — Вот Селия, например, пишет листок в течение года — день за днем.
Ну да, ну да. Листки у Селии, моей кузины, получаются почти такие же длинные, как у тети Лидии, и напоминают дневник — вроде тех, что ведут школьницы. Вот только она давно уже школу закончила, поэтому о прыщах, внеплановых контрольных и коде личного шкафчика писать нечего, так что ее дневник лишен малейшего намека на живость:
— Вот если бы ты писала понемногу каждый день, — продолжала мама, — то к Рождеству накопилось бы достаточно.
Ну конечно. У меня такая жизнь, что каждый день писать совсем не обязательно — я и сейчас могу сделать запись за понедельник:
Однако же со всем этим я ошиблась. В понедельник пошел снег, а на УЗИ выяснилось, что у Сольвейг будет девочка. «Как тебе имя Тринидад?» — поинтересовалась она у меня. Пенни не развешивала рождественские украшения, а раздавала бумажки с именами тех, кому мы должны стать Тайными Сантами.
— Рождественских украшений еще нет, — взволнованно сообщила она. — Как увидите — ахнете! Специально заказала у одного фермера на севере.
— А перья в них будут? — Я до сих пор выуживаю из клавиатуры куриные перышки, что украшали крылья картонных ангелочков в прошлое Рождество.
— Нет, — радостно ответила Пенни. — Это сюрприз! Ах, я так люблю Рождество! А ты?
— Ханзигер появился? — поинтересовалась я, стряхивая снег с волос. Шапки приминают мне прическу, поэтому я их не ношу.
— Смеешься, что ли? — сказала Пенни, вручая мне бумажку. — Сегодня же понедельник после Дня благодарения. Раньше среды не увидим.
Вошел Гэри с красными от мороза ушами и загнанным выражением на лице.
Наверное, бывшая жена отказалась от воссоединения.
— Привет, Гэри! — Не дожидаясь ответа, я отвернулась повесить пальто на вешалку.
Гэри и впрямь не ответил, но, повернувшись обратно, я обнаружила, что он стоит на том же месте и смотрит на меня. Я нервно поправила прическу, пожалев, что на мне нет шапки.
— Можно тебя на два слова? — спросил он, с опаской косясь на Пенни.
— Конечно. — На это предложение возлагать особых надежд не хотелось — наверное, он спросит что-нибудь по поводу Тайного Санты.
