плечами. – Он сообщит мне, были ли вы в Санто-Стефано.
– Вы обвиняете меня в убийстве женщины?
– А есть ли у вас, синьорина, алиби на прошлый уик-энд?
– Зачем мне кого-то убивать?
– Я не говорю, что вы кого-то убили. Я спрашиваю вас, где вы были.
– С ним.
Пизанелли наконец оторвался от оконной рамы и спросил:
– С кем?
– С Джан-Марией. Я была со своим женихом.
– Где?
Легкий вздох.
– Вы правы. Я сказала вам не правду.
– Почему? – спросил Пизанелли.
Она подняла плечи.
– Вы должны меня понять. Родители хотели, чтобы я поехала с ними в Санто-Стефано. Они вечно хотят, чтобы я была рядом с ними. – В ее голосе прозвучало раздражение. – А что мне с ними делать? Скажите, что мне было делать в Ланге? Сидеть и смотреть, как растет папочкин виноград? Или беседовать с папочкой? А его и дома-то почти не бывает. А когда он дома, он только и делает, что разговаривает с крестьянами, разыгрывая из себя помещика и обсуждая свой виноград и урожаи. Или с матушкой беседовать прикажете? С этой стареющей принцессой? Она и двух мыслей связать не в состоянии. Стефания из Монако да Ага Хан – больше ее ничего не интересует. Кроме «Оджи» и «Дуэмила», она ничего не читала. Мною она не интересуется, да никогда и не интересовалась. Санто-Стефано я ненавижу. Ненавижу Ланге. Ненавижу Пьемонт. – Голос вдруг зазвучал страстно. – И ненавижу своих родителей, от которых все эти двадцать лет я получала все, абсолютно все: чемоданы «Vuitton», рубашки «Lacoste», лучшие школы и каникулы в Шамони. Все, за исключением одной-единственной вещи – коротенького мгновения настоящей любви. Все, комиссар, кроме тепла.
Она замолчала и вызывающе посмотрела на полицейских.
– Почему вы лгали, синьорина? – Наклонившись к девушке, Пизанелли съехал на самый край стула, локтями упираясь в колени. От внимания Тротти не ускользнули его начищенные до блеска, без единого пятнышка ботинки.
Лаура перевела взгляд с Тротти на Пизанелли, потом опять посмотрела на Тротти. Юное лицо было бледно.
Тротти дотронулся до ее руки.
– Почему?
– Я боялась.
– Чего?
Она не отвечала.
– Вы испугались, что вас обвинят в убийстве?
Она склонила голову набок и слегка приподняла плечи.
– Так как?
Девушка молчала.
– Лучше дайте-ка нам его телефон.
– Чей телефон?
– Мне нужно поговорить с Джан-Марией.
Долгая тишина.
– Вы дадите мне его телефон?
Из уголков ее глаз словно сами собой покатились слезы:
– Он меня не любит.
Тротти снова коснулся ее руки:
– Не плачьте, Лаура.
– Как человек я Джан-Марию не интересую. Я для него просто грелка в постели. А для его семьи и друзей – хорошенькая безделушка, которую можно показывать другим. – Она сердито смахнула слезу.
Пизанелли едва сдерживал смех:
– Вы это о своем женихе, синьорина Роберти? О человеке, за которого собрались замуж, как только получите свою степень?
Девушка внезапно встала и холодно посмотрела на полицейских.
– Прошу прощения, – сказала она и, ничего больше не объясняя, вышла из комнаты, плотно закрыв за собой дверь.
