будете руководить распределением работ и ассигнований.
– Не в целях получения наибольших прибылей, надеюсь? – со скрытой иронией спросил Эрик.
– Конечно, нет. Никто не требует, чтобы в лабораториях делались деньги. Мы только хотим, чтобы расходы на лаборатории окупились со временем.
– А они окупятся?
– Почему же нет? Это вполне разумное вложение капитала; оно, конечно, будет возмещено. Фирмы, которые примут участие в работе над атомной энергией, быстро научатся делать подобные вложения капитала и сумеют организовать производство. А теперь поговорим о вашем будущем. Сначала вы будете получать пятнадцать тысяч в год плюс полагающиеся вам авторские проценты, а после того как план будет претворен в жизнь и промышленность начнет использовать эту энергию в своих целях, вы сможете выбрать себе подходящую работу в любом частном концерне и будете зарабатывать не меньше пятидесяти тысяч в год.
– О каких авторских процентах вы говорите, Арни?
– Да за ваш станок, – небрежно ответил тот. – Мы думаем пустить его в производство. Правда, в нашем договоре с Американской компанией ничего не говорится о вашем авторском праве. Но я уж позабочусь, чтобы вы получили свою долю.
– А при чем тут вы? – спросил Эрик.
– Я связан с несколькими фирмами, которые не желают остаться с носом, вот и все. Это крупные, хорошо известные в стране фирмы. Да вы и сами их знаете. В другое время мы бы получили ассигнования без всяких разговоров, просить даже не пришлось бы, но сейчас нам неохота ввязываться в драку. Очень уж много развелось жадных людей, они готовы у вас кусок изо рта вырвать. Тут надо иметь своего человека наверху.
– А Хольцер?
Арни засмеялся.
– Хольцер просто старается выполнить свой сенаторский долг и поддержать промышленность своего штата, а главное – еще раз пройти на выборах. Ну, так как же, Эрик? Видите, я с вами разговариваю откровенно. Ответьте же мне прямо.
– Что же я могу ответить? Вы пока мне ничего определенного не предлагаете. Вы обрисовали мне ваши планы в общих чертах, а о подробностях я так ничего и не знаю. Я не намерен играть вслепую. Знаете, Арни, эти штуки мне известны. Вы хотите, чтоб я, очертя голову, сразу согласился на все, а вы сохранили бы полную свободу действий.
– Господи, да что же еще вы хотите знать?
– Вот вы все время говорите: «вы сможете, вы будете», – рассмеялся Эрик. – Все это очень неопределенно, Арни. Например, скажите мне точно, о каких суммах идет речь?
– Вам положено жалованье в пятнадцать тысяч долларов. Где еще вы сможете столько получать?
– Это неважно. А сколько эта работа принесет
Губы Арни плотно сжались, а глаза утратили дружеское выражение.
– Разве я не упомянул об авторских процентах?
– Одного упоминания мало. Сколько составят эти проценты? Назовите минимальную сумму.
– Скажем, пять тысяч в год.
Эрик покачал головой.
– Глупости, Арни. Вы бы не стали работать за такую ничтожную плату.
– Знаете что, сынок, лучше не дорожитесь, а то, чего доброго, уйдет это место у вас из-под носа, – нарочито наглым тоном заявил Арни, но Эрик только улыбнулся.
– Я скажу вам откровенно, Арни: я не думаю, чтоб это могло случиться. Вряд ли вы обрадуетесь, если о вашей закулисной деятельности станет всем известно. После того, что вы мне рассказали, если я захочу, вы уже ни с кем не сможете заключить сделку.
О'Хэйр вскочил с кресла и быстро подошел к окну. Лицо его налилось кровью.
– Ладно, давайте это обсудим. Предположим, вы заявите газетам. Кто вам поверит? Чем вы можете доказать, что у нас был такой разговор?
– Ничем. Но мне поверят все физики. В ноябре они сообща подняли шум и отняли у армии право руководить атомными исследованиями. Как вы думаете, что они сделают с вами? В лучшем случае никто не захочет взяться за дело, в котором замешаны вы. Нет, Арни, вы в моих руках.
– Вот это я и хотел услышать. Неужели я, по-вашему, настолько глуп, что стал бы с вами разговаривать, если б каждое наше слово не записывалось на пленку? Представьте себе, что я не стану уничтожать эту запись. Что если я не поддамся вашим запугиваниям и опубликую ее? И тогда окажется, что вы не благородный рыцарь чести, а просто обиженный молодчик, которому не дали запрошенную цену. А для американской публики нет ничего смешнее, чем человек, севший в калошу.
– Во-первых, я никакой цены не запрашивал. Вы сами назвали сумму. А во-вторых, – что ж, попробуйте выкинуть такую штуку. Тогда и вы и Хольцер, вместе с вашими фирмами, полетите вверх тормашками. – Эрик встал, с трудом подавляя в себе бешенство. – Вы дурак, – презрительно продолжал он. – Что такое это ваше грандиозное предприятие? Просто мыльный пузырь. Атомная энергия никогда не будет в частных руках. И если хотите знать, частным электростанциям тоже приходит конец. Появление такого учреждения, как Управление долиной реки Теннесси, – не случайность.
– И конец этого учреждения тоже не будет случайностью. Предстоят большие перемены, Эрик. Даже слепому это ясно.
– Но не в отношении атомной энергии. Вам ее не отдадут.
