Утренний свет, новая ясность. Удушливую жару последних дней и ночей прорезал свежий, солоноватый атлантический бриз. Солнце все еще ярко сияло на безоблачном небе, но собственное тело уже не казалось обглоданным скелетом, Серра-де-Синтра не расплывалась в мираж, пальмы на площади весело хлопали длинными листьями. Высвобождаясь из-под плотного покрова ночи, Анна стала видеть все по-другому. Забрезжила надежда. Нужно поговорить с Дороти Кардью. Женщины, вдвоем, без мужчин, могут выложить все проблемы на стол и рассмотреть их, как они есть. После завтрака служанка повела девочек на пляж, и Анна сумела застать Дороти одну за шитьем в гостиной. Миссис Кардью вышивала по канве, как раз дошла до буквы «М» в слове «ДОМ». Мередит с книжкой сидел в саду, попыхивал трубкой, выпуская ровные, ублаготворенные колечки дыма. Анна покружила по комнате, выбирая, где сесть, прикидывая, как подступиться к делу. Движения сверкающей иголки отвлекали ее, как-то не в лад с ее мыслями двигалась эта игла, но и Дороти, следя глазами за Анной, отвлеклась, сделала ошибку в работе и, вздохнув, отложила шитье.
— Луиш сделал мне предложение, — сообщила Анна, и Дороти в изумлении откинулась к спинке дивана.
На лице Дороти проступило явственное облегчение. Недурная новость.
— Прекрасно, — заговорила она. — Я так рада. Луиш… он очень хороший человек.
Тем все и решилось. Денек выдался отличный: воздух прозрачный, ветерок шевелит верхушки пиний, птицы болтают напропалую. Такой день было бы прямо-таки невежливо чем-то омрачать.
— Да, — подтвердила Анна, и слово упало тяжело, как падает пьяница в баре.
— Я должна рассказать Мередиту.
Действие развивалось само по себе, не так, как заранее сложилось в голове Анны. Дороти скользнула к раздвижной двери в сад и окликнула мужа, подпрыгивая от нетерпения.
— Дорогой, у нас хорошие новости! — громко объявила она.
Мередит захлопнул книгу и устремился прямиком к женщинам, словно пикирующий бомбардировщик. Когда он добежал до стоявшей в дверях жены, он даже запыхался от нетерпения.
— Луиш сделал Анне предложение!
— Поздравляю! — загрохотал он. — Такой славный малый наш Луиш.
— Да, — повторила Анна. Еще один пьяница рухнул на пол.
Быстрый, проницательный взгляд Кардью. Он что-то подметил? Почуял какое-то движение в комнате помимо этих сказанных вслух слов?
— Ты уже кому-нибудь говорила?
— Пока нет.
— Надо бы посоветоваться с Ричардом… Могут быть проблемы.
— Да.
— Но это замечательно, замечательно! Лучшего парня, чем Луиш, и сыскать невозможно. А как ездит верхом! — добавил Кардью с таким видом, словно верховая езда — существенное подспорье в браке.
Анна раздвинула губы, и улыбка примерзла к ее губам. Вот оно, будущее, — слова отобрали у нее и перевели на общепринятый язык, на язык собеседника, ей не близкий. Слезы давили изнутри на глаза, непролитые слезы о Карле, который знал много языков, но лучше всего — те языки, на которых молчат.
Во вторник Анна сидела в Садах Эштрела, глядя на играющих детей, дожидалась назначенной встречи с Роузом. Дети носились, наступая на изменчивые тени, ветер, колебля ветви деревьев, причудливо изменял сочетание солнечных пятен на земле. Ритм жизни замедлился наконец-то. Все такой же неумолимый, но хотя бы лихорадочная гонка прекратилась. В дело вступили большие армии, они разворачивались неспешно. Вероятно, ее судьба опять оказалась как-то связана с событиями в Европе, с движением русских, американских и британских войск, попиравших руины рейха.
Подойдя к воротам напротив церкви, Анна издали взглянула на то окно, за которым несколько недель назад она ждала Карла. Кто-то мыл окно изнутри, потом мелькнула рука, словно отделенная от тела, выбросила сигарету. У ног Анны струились серебристые трамвайные рельсы, прокладывавшие себе среди щебенки путь вниз с холма Калсада-да-Эштрела к Сан-Бенту и Байру-Алту, где им предстояло встретиться и пересечься с другими путями, однако никогда, никогда рельсы не отклонятся от предначертанного им маршрута. Была ночь, когда эти блестящие полосы кажутся серебряными нитями, связующими ее с прекрасным будущим. Теперь они превратились в наручники, приковавшие ее к неизбежности, но единственным выходом из этой неизбежности было самоубийство.
Снова Анна сидела перед Ричардом Роузом. В этот раз Ричард отнесся к ней не то чтобы с пренебрежением, просто он плотно поел и теперь откинулся на стуле, куря сигарету, и щурил глаза то ли от дыма, то ли от презрения к глупой бабе.
— Кардью сообщил мне, какие у вас новости, — сказал Роуз. Он помахал спичкой у нее перед носом, загасил и бросил в пепельницу. Почему-то Анну этот небрежный жест обозлил.
— Мы готовили вас к работе…
— С вашего позволения, сэр, ни к чему вы меня не готовили. Я приехала сюда как переводчик, уже обученная.
— Когда мы готовили вас как агента, когда мы получили в Лиссабоне ваше досье и отчет о вашей подготовке, никому и в голову не приходило, что вы так… эмоциональны. Предполагалось, что вы — существо логическое, рациональное, математический ум. Вот почему вы нам пришлись по душе.
— Пришлась вам по душе?
— Судя по бумагам, вы были идеальной кандидатурой, — проворчал Роуз, еще плотнее усаживаясь на своем стуле, пуская дым ей в нос, тыча горящей сигаретой чуть ли не ей в лицо, он явно старался вывести Анну из себя. — Умная женщина, вжившаяся в свою роль, привлекательная, но знающая свое дело, хладнокровная… короче, идеально подходящая для такой работы.
Пауза. Роуз копается в портсигаре, ищет, чем еще ткнуть ей в нос.
— И вот вы приехали — продолжал он, — и мы были прямо-таки потрясены тем, как вы легко вошли в свою роль. Сразу же завели нужные знакомства, поставляли важную информацию. Отлично справлялись с непростыми, скажем так, людьми и обстоятельствами. Все шло как по маслу, пока… — И он выпустил струю густого, почти черного дыма.
— Даже логичные, рациональные, с математическим складом ума люди порой влюбляются, — заметила Анна.
— Дважды подряд? — иронически приподнял брови Роуз.
Холодная насмешка впилась в Анну острием. Это было слишком несправедливо, и она бросилась возражать, хотя возражать не стоило.
— Вы сами сказали, что про Фосса мне следует забыть. Что он обречен.
— Да, конечно, — проворчал Роуз, и недосказанное повисло в дыму. Недосказанное обвинение против нее, Анны. А потом Роуз одним щелчком пальцев разогнал и дым, и вину. — Так что теперь вы решили выйти замуж за майора Луиша да Кунья Алмейду?
— Он сделал мне предложение. Я должна знать, могу ли я принять это предложение, — сдержанно пояснила Анна. — Так, чтобы это не сказалось на моей работе… на той работе, которую вы собирались мне поручить… до будущих распоряжений.
— Тут еще проблема с удостоверением личности, — спохватился Роуз. — Что до меня, выходите замуж, если вам охота. Но вам придется венчаться под тем именем, которое вы носите сейчас, и никого из ваших близких на свадьбе не будет. Для португальцев вы были и остаетесь Анной Эшворт.
— Фамилию я все равно сменю.
— Верно.
— Я должна предупредить вас, что я проговорилась.
— Каким образом?
— Я была эмоционально не…
— Только факты, будьте добры.
— Я сказала доне Мафалде и графине, что мой отец умер.
