Попытаться убедить его, что книга, которую я планирую написать, очень серьезное исследование.
– Да, ему известно о вашем проекте, – сказал я, помолчав. Мне необходимо было выяснить, что конкретно она знает. Как далеко продвинулась в своем исследовании. – Хоть ваша идея мистеру Крейсу и кажется сомнительной – как вы знаете, человек он очень закрытый, – но теперь он считает, что нет смысла сопротивляться. Полагаю, он думает, что если кто-то и должен писать его биографию, то такой человек, как вы… человек вашей репутации, вашего калибра. Так что… в принципе… он заинтересован.
– В самом деле? – В голосе Лавинии Мэддон слышалась радость.
– Да. Кстати, я сейчас в Лондоне, приехал по делам мистера Крейса. Не хотите встретиться?
– Конечно. Это было бы замечательно. В любое удобное для вас время.
Я посмотрел на окна квартиры на верхнем этаже и в одном окне, выходящем на сквер, увидел силуэт Лавинии Мэддон. Я отступил в тень, стараясь удалиться из ее поля зрения.
– А сегодня это возможно? Простите, что не предупредил заранее. Просто у меня была назначена встреча, которую только что отменили.
– Прекрасно, великолепно. Может, подъедете ко мне? Я живу на Итон-сквер.
Я сказал, что меня это вполне устраивает. Она объяснила, как добраться до нее – будто бы я сам не сообразил, – и мы договорились встретиться в семь часов. Мне нужно было убить где-то целый час.
Я нашел кафе, где в своем блокноте зафиксировал последние события, выпил капучино и еще раз просмотрел газетные вырезки. Нужно было исходить из того, что Лавиния Мэддон собрала базовый биографический материал: навела справки о происхождении Гордона Крейса, его родителях, детских и школьных годах, о периоде учебы в университете – в общем, изучила всю доступную информацию. Если я буду следовать своему плану – если буду продолжать делать вид, будто Крейс заинтересован в ее книге, – возможно, она откроет мне, что конкретно она накопала. А потом, когда она узнает о моей книге, я скажу ей, что просто действовал по указанию Крейса, поручившему мне выяснить о ее проекте все, что можно. Я просто выполнял свою работу. А Крейс хотел, чтобы его биография была написана под его руководством человеком, которому он доверяет, а не каким-то незнакомцем вроде нее.
Около семи я вернулся к ее дому. Деревья на площади отбрасывали длинные тени на высокие белые здания, так что складывалось впечатление, будто пальцы скелета поглаживают алебастровую кожу. Я позвонил в домофон, она впустила меня.
– Пятый этаж. С лифтом не связывайтесь, проще подняться пешком, – предупредила она.
Моя рука заскользила вверх по темным гладким перилам, и меня на мгновение охватил страх: я боялся, что не смогу пройти через это, чем бы это ни было. Я не знал, как поступлю, и это меня пугало. Я остановился на лестнице и взглянул на себя в зеркало, заключенное в золоченую раму Неестественно бледный, я был похож на привидение, а мои белокурые волосы лишь усиливали это впечатление. Я пару раз ущипнул себя за правую щеку, надеясь придать румянец своему лицу, но кожа моя по-прежнему оставалась мертвенно-белой, как у трупа.
Я преодолел последние две ступеньки, повернул за угол и увидел, что Лавиния ждет меня. Ее лицо светилось радостью.
– Адам… здравствуйте. Я Лавиния. Рада познакомиться. Входите… прошу вас.
Она протянула мне руку, и я ощутил тонкие косточки под ее кожей. Рукопожатие у нее было такое же слабое, как и у Крейса. Лавиния улыбнулась, и паутинка тонких морщинок проступила под легким налетом пудры на ее лице – распространилась, словно рябь на воде, от уголков рта к глазам и лбу. Издалека я дал ей сорок пять лет, но теперь увидел, что она как минимум на десять лет старше.
Лавиния провела меня через коридор в большую гостиную, где книги занимали все стены и прочие доступные поверхности. Пол был застелен бежевой циновкой из кокосового волокна. Белые лилии в вазе источали свой смертельный аромат, наполнявший воздух во всей квартире.
– Не желаете выпить? Белое вино?
– Это было бы чудесно.
– Садитесь… прошу вас.
Я опустился на широкий мягкий серый диван. Передо мной на низком журнальном столике высилась стопка книг в прозрачной упаковке – несколько экземпляров написанной ею биографии Вирджинии Вулф в переводе на немецкий язык. Рядом со стопкой ежедневных газет примостился журнал «Нью-Йоркер» – наверняка, с публикацией одной из ее великолепно написанных научных статей объемом 10 000 слов.
Вернувшись, Лавиния подала мне бокал холодного белого вина и села напротив на такой же серый диван.
– Вы не представляете, как я обрадовалась вашему звонку.
Кто бы сомневался.
– Из вашего письма я поняла, что мистер Крейс никогда не согласится на то, чтобы я писала о нем книгу. Я уж и не знала, что делать. Совсем растерялась.
– А вы уже проделали большую работу? То есть собрали материал и…
– Да, довольно-таки. На мистера Крейса у меня уже вполне внушительное досье. Не сочтите меня самонадеянной. Просто, если бы он и впрямь дал согласие, я хотела бы представить ему исходные данные, показать, что я серьезна в своих намерениях и как биограф знаю свое дело. Однако что заставило его передумать? Мне казалось, он решительно против моего проекта.
Сидя на диване, я поменял положение, немного подался вперед всем телом.
– Если честно, это потому, что ему поступило предложение от еще одного писателя.
Лавиния моргнула, ее взгляд гневно вспыхнул.
– Конечно, он не вашего уровня, – добавил я. – И то, что он предлагает, это не более чем скандальная вульгарная книжонка.
– Можно узнать, кто этот человек?
Я не отвечал несколько секунд. Пусть помучается.
– Простите… думаю, будет лучше, если я об этом умолчу. Не хотелось бы предавать его имя огласке.
– Да, конечно, я понимаю, – сказала Лавиния, делая вид, будто ей все равно, но я видел, что она прикусила щеку изнутри и глаза у нее забегали. – Так вы думаете, мистер Крейс согласится встретиться со мной?
– Уверен. Правда, не сию минуту. Где-нибудь по прошествии нескольких недель или месяцев. Но прежде он хотел бы убедиться в честности ваших намерений. Не хочу оскорбить вас, мисс Мэддон…
– Лавиния… прошу, зовите меня Лавиния.
– …Не хочу оскорбить вас – я уверен, вы планируете написать достойнейшую книгу, – но, думаю, мистер Крейс предпочел бы сначала просмотреть ваши наброски.
– Ну… боюсь, о набросках говорить рано. Я еще ничего не писала.
– А вы могли бы что-нибудь подготовить для него? Хотя бы автореферат – что-то такое, что вы могли бы показать вашему агенту или издателю?
– Нечто подобное у меня есть, но не думаю, что это стоит показывать мистеру Крейсу.
Лавиния видела, что я несколько удивлен. Вне сомнения, она испугалась, что я отменю сделку, вернусь к Крейсу и скажу, чтобы он с ней не связывался.
– Однако мне не составит труда придать своим записям более презентабельную форму, так что их не стыдно будет показать мистеру Крейсу. Сделаю текст более удобным для чтения, избавлюсь от журналистских жаргонизмов.
Она подразумевала, что готова представить Крейсу более сглаженную, отредактированную версию.
– Да, пожалуй, мистеру Крейсу было бы любопытно это посмотреть. Я знаю, он хотел бы прояснить для себя ситуацию в течение нескольких ближайших дней, так что…
– Правда? Так скоро?
– Да… Он не из тех, кто любит откладывать дела в долгий ящик. На следующей неделе я возвращаюсь в Венецию, так что, может, к тому времени вы мне все подготовите?
– Конечно. Без проблем.
Она крепко сидела у меня на крючке. А что, если закинуть удочку еще глубже?
– Ведь вот что забавно, – со смехом сказал я, – вы, пожалуй, знаете о мистере Крейсе больше, чем он
