сам о себе. Дело в том, что вскоре после того, как он переселился в Венецию, большая часть его личного архива была уничтожена во время одного особенно сильного наводнения.
– Серьезно?
– Я уверен, он очень обрадуется, если вы дадите ему копии тех документов, что вы нашли: свидетельства о рождении, данные генеалогического характера, все такое.
– Ну…
– Думаю, это многое решит.
– Э-э-э…
– Это будет большой плюс в вашу пользу.
– Вы так считаете?
– Конечно… Тем самым вы завоюете расположение мистера Крейса, он поймет, что может вам доверять. К тому же речь ведь идет только о том, чтобы он мог восстановить некогда утраченные документы. Но если это сложно…
– Нет-нет, ничуть. – Она выдавила улыбку. – На следующей неделе я также предоставлю вам и эти материалы, и вы передадите их мистеру Крейсу.
– Замечательно. Мистер Крейс будет вам очень благодарен.
Наконец-то чувство признательности, отразившееся на моем лице, не было притворным. Думаю, я действительно испытывал благодарность к Лавинии Мэддон.
К тому времени, когда я вернулся домой к Джейку, я уже валился с ног от усталости. Я упал на диван, потер глаза и откинулся на подушки, чувствуя, как последние остатки энергии покидают мое тело. Вокруг меня сомкнулась чернота, и я, должно быть, заснул, так как следующее, что я помню, был сигнал моего мобильника. Я взял телефон, увидел на экране высветившийся номер родителей и сбросил вызов. Я не был готов к разговору с ними.
Не шевелясь, почти не дыша, я сидел в темноте до прихода Джейка. Он вошел, включил свет и увидел, что я сижу на диване – с открытыми глазами.
– Черт побери, старик… ну ты даешь! У меня чуть инфаркт не случился. – Он бросил ключи в чашу на тумбочке.
Я прокашлялся, хохотнул.
– Извини.
– Как дела? Раскопал что-нибудь интересное о своем загадочном человеке?
Я сказал, что библиотека газетных материалов сослужила мне добрую службу, и поблагодарил Джейка за помощь. Чтобы пресечь новые вопросы, я спросил, как у него прошел день. Вечером он был на презентации какой-то книги, и у него от красного вина остались усы.
– Встретил там твоего любимчика, – сообщил Джейк.
– Кого?
– А сам не догадываешься?
Я прекрасно понимал, о ком идет речь, но не хотел думать о нем.
– Доктора Керкби. Боже, посмотрел бы ты на его рожу, когда он увидел меня. Наверно, подумал, что ты где-то рядом. Правда, сам я тоже был немало удивлен, не ожидал встретить его на сегодняшнем мероприятии. Это была презентация биографии какой-то малоизвестной художницы девятнадцатого века. Все считали ее просто чьей-то музой, но оказывается, она сама тайно писала. Занимательная история и…
– Ты говорил с ним?
– Да так, парой слов перекинулись – из вежливости. Рука у него гораздо лучше, во всяком случае, он уже без гипса.
Мы рассмеялись.
– Ее с ним не было, нет?
Джейк посмотрел на меня с озабоченностью, даже с тревогой во взгляде.
– Нет, ее с ним не было, приятель, – тихо ответил он. – Значит, все еще думаешь о ней?
Я кивнул, не зная, что сказать.
– Но ты ведь уже успокоился, да?
– Пожалуй, – согласился я. – Тогда на меня просто какое-то затмение нашло. Совсем рассудок потерял. Будто это вовсе не я был.
– Это уж точно.
– Но с тех пор я изменился. Теперь стою на верном пути. – Я произносил избитые фразы с долей иронии в голосе. – Знаю, что делаю. Целеустремлен.
В тот момент я вспомнил свою последнюю встречу с Элайзой. Я просто хотел быть с ней, рядом с ней.
– Так какие у тебя планы?
– Завтра еду в Дорсет, продолжу сбор материала для моего писателя. Потом на день или два вернусь в Лондон. Остановлюсь здесь, если не возражаешь. На следующей неделе – опять в Венецию.
Я был уверен, что любой другой в ситуации, подобной той, повел бы себя так же, как я. Меня спровоцировали – именно так. Она стала щеголять передо мной своим новым кавалером. Да еще так скоро после нашего разрыва. А он был ее – нашим – лектором. Какая мерзость!
– Как будешь добираться? До Дорсета.
– Поездом… два с половиной часа, от Ватерлоо до Дорчестера.
Я дождался, когда он выйдет из здания колледжа, и последовал за ним домой. В метро держался вне поля его зрения, сел в соседний вагон, спрятался за газетой. Я шел за ним от станции «Финсбери-парк», отставая от него каждый раз, когда он замедлял шаг или, как мне казалось, собирался оглянуться.
– Где остановишься?
– Пока не решил. Наверно, в какой-нибудь дешевой гостинице или, может быть, в пабе.
Перед тем как он свернул за угол, я натянул маску. Чистое позерство, но тогда я считал, что в этом есть смысл. В то утро я зашел в захудалый магазин одежды, купил там безобразную нейлоновую куртку с капюшоном, спортивные штаны и кроссовки. Я также надел черные перчатки из искусственной кожи.
– Что будешь делать там?
– Наведу кое-какие справки.
Я огляделся. Вокруг никого. Отлично.
– В какой части Дорсета?
– В городке под названием Уинтерборн. Это в пятнадцати милях от Дорчестера, по дороге на… Как же это?… Бландфорд-Форум.
Когда он повернул ключ в замке, я подскочил к нему сзади, обхватил его за шею. Он попытался вывернуться, но я держал его бульдожьей хваткой; он перебирал руками, как насекомое лапками. Я решил, что подавать голос рискованно, и жестом велел ему отдать мне свою сумку.
Он бросил портфель на землю и сказал, чтобы я забирал все, что захочу. Лишь бы не трогал его самого. Жалкий придурок. Его рыжая борода тряслась, в серых глазах застыл страх. И как только Элайза могла польститься на это трусливое безнадежное ничтожество?
Я убрал руку с его шеи, и он повалился вперед, словно тряпичная кукла, жадно хватая ртом воздух, как утопающий, вынырнувший из воды. Уверен, я мог бы прикончить его на месте. Может, и следовало. Но вместо этого я схватил его за правую руку, скрутил ее за его спиной и переломил, как куриную дужку. Хруст ломающейся кости доставил мне удовлетворение. Я толкнул его на землю, он заскулил. Смеясь, я осмотрел содержимое его портфеля, взял кредитную карту, деньги и убежал. Удаляясь, я слышал, как он слабым голосом зовет на помощь. Но я уже скрылся в переулке, где снял с себя тренировочные штаны, куртку с капюшоном, переобулся, сдернул с головы маску, все засунул в рюкзак и вновь превратился в милого порядочного старательного студента: джинсы, белая рубашка, черные туфли из мягкой кожи, которые предусмотрительно взял с собой. Если полиция меня остановит, я прикинусь несведущим. Никто не поверит, что я мог совершить насилие.
В итоге родителям я решил не звонить до отъезда из Лондона. Не хотел слышать про свои выпускные экзамены. На что мне это знать теперь? Какой бы диплом у меня ни был, отец, я был уверен, все равно останется недоволен. И говорить с ним было бесполезно, он был просто псих.
