– Здравствуй, – сказала она.
К ним подошел усталый мужчина в пиджаке с длинными фалдами и полосатых брюках и печально произнес:
– Вы – члены семьи покойного?
– Нет, – ответил Джон. – Извините.
Он дотронулся до руки Молли, и они побрели по улице.
– Я не знала, что будут похороны, – сказала ему Молли, и собственный голос показался ей необъяснимо чужим.
– Ничего не имею против похорон, – ответил он. Прозвучало это довольно странно, и он добавил: – Я хотел сказать, если хоронят кого-то постороннего.
Это прозвучало еще хуже.
– То есть, меня не расстраивает, когда хоронят кого-то, кого я не знаю, – нескладно заключил он.
– Меня тоже, – ответила она.
Они шли так еще с минуту, прежде чем поняли, что не имеют ни малейшего представления, куда направляются. В парке – слишком холодно, а найти кинотеатр, открытый в столь ранний час, невозможно.
– Хочешь кока-колы? – неожиданно спросил он.
– Хочу, – сказала она. – В конце квартала как раз есть аптека.
В аптеке Молли сняла плащ, и они сели за столик друг напротив друга. Ему хотелось сказать, что она красивая, но он молчал и старался избегать ее взгляда. Они потягивали из высоких стаканов кока-колу, и она как бы со стороны слышала как болтает о Большом Каньоне, о знаменитом гейзере в Йеллоустоунском национальном парке, о медведях, которые подходили к машине и ели бутерброды прямо у нее из рук.
Через час, выпив по два стакана, они почувствовали неловкость из-за того, что так долго просидели в этой аптеке, и перебрались в другую. Так, в то утро они посетили четыре подобных заведения и в качестве платы за вход заказывали больше кока-колы, чем могли выпить. В полдень Джон повел ее в хороший ресторан. Он считал очень важным заказать праздничный обед. Где-то ему попадалось словосочетание «фазаны под стеклом», и, стараясь придать голосу непринужденность, он спросил официанта, есть ли у них такое блюдо. Оказалось, фазанов нет, пришлось заказать два огромных бифштекса, есть которые не хотелось ни ей, ни ему. Сидя за столом, они испытывали странное чувство, будто поменялись ролями. Джон, всегда считавшийся многословным, почти не мог говорить, а когда пытался что-нибудь сказать, так безнадежно путался, что самая простая мысль в его изложении превращалась в чепуху. Хотя они и обменялись фотографиями, ему было трудно поверить, насколько интересней Молли оказалась в жизни. Ее, как ему казалось, поразительная зрелость и незаурядная красота не приводили его в восторг. Напротив, эти качества до глубины души расстроили Джона, потому что делали ее далекой и недоступной. Он представил себе, как ее толпами осаждают мужчины с внешностью кинозвезд. В его голове уже сложилась картина, где Молли в официальном свадебном наряде стоит на пороге церкви об руку с огромным мужчиной, образцом совершенства. Девушки обычно выходят замуж раньше, чем юноши, и он не сомневался, что она не станет его ждать. Да, она для него потеряна, и лучше смириться с этой мыслью сейчас. Что же положено делать в подобных случаях, когда сидишь за столом с такой девушкой? Смотреть на нее нельзя, на свою тарелку– тоже нельзя, а нервно озираться по сторонам – неприлично.
Реакция Молли, обычно сдержанной и в школе и дома, вылилась в поток слов. Она ужасно боялась замолчать хоть на минуту. Рассказав Джону о своем путешествии, она принялась рассуждать о погоде в Буффало, сформированной столкновением теплого фронта идущего со среднезападной равнины, и холодного воздуха, поступающего со стороны Великих озер и Канады; в результате возникает пояс облачности, серьезно сказала она, по крайней мере так ей объяснили, но какое-то объяснение малочисленности ясных дней ведь должно быть, как он думает? Когда принесли еду, она снова услышала свой голос как бы со стороны:
– На вид восхитительные, не правда ли? Мне тоже нравятся бифштексы с кровью. Интересно, откуда они привозят мясо? Это, наверное, говядина «черный ангус», есть такая порода. В Техасе коровы главным образом «техасские длиннорогие», во всяком случае, были раньше. Рогатый скот – это интересно, тебе не кажется? Хотелось бы узнать о нем побольше.
Да, он хотел бы узнать побольше о рогатом скоте, сказал он, благодарный ей за то, что она говорила не закрывая рта. Когда-нибудь ей хотелось бы поселиться на ферме, говорила она, правда, в городе тоже хорошо.
После обеда они продолжали бродить по улицам. Начался холодный мелкий дождь, и они завернули в первый попавшийся кинотеатр. Первый фильм сдвоенного сеанса рассказывал о собаке колли, которая была умнее всех людей, а второй – о веселом добродушном детективе, никогда не проявлявшем ни малейших признаков страха, даже находясь в темном доме, полном убийц. Они просмотрели все это, не проронив ни слова. Когда программа закончилась, было всего половина четвертого и шел довольно сильный дождь, поэтому они решили сходить еще на один двойной сеанс. Когда они вышли на улицу, стало уже темно, а дождь не прекращался. Стоя под навесом, они смотрели на свет фонарей, отраженный в черном мокром асфальте. Перед ними остановилась машина.
– Такси? – спросил водитель.
– Пожалуй, – ответил Джон. – Молли, я могу высадить тебя у дома, а потом поехать на станцию.
По дороге к дому Картеров молчание стало настолько удручающим, что даже Молли не отважилась его нарушить. О чем бы она ни подумала, на словах это получалось нелепо, но ей, вероятно, хотелось закончить встречу на мажорной ноте. Вспоминая свою болтовню, она краснела в темноте.
– Молли, – вырвалось у него уже недалеко от дома, – можем мы увидеться снова?
– Занятия начинаются на следующей неделе, – сказала она; в течение дня она уже взвешивала всяческие варианты. – Я делаю пересадку в Нью-Йорке. Иногда у меня остается пара часов…
Они договорились, где встретятся. Такси остановилось перед домом, и, прежде чем она вышла, Джон сжал ей руку.
– Спасибо! – сказал он, понимая, что говорит не то, но все равно повторил еще раз: – Спасибо тебе большое!
