поднимается и опускается. Люди постоянно совершают крошечные движения, чтобы поддерживать равновесие и оставаться двуногими.
Все эти движения заставляют меня нервничать.
— Ты прикончишь эту тварь или что? — спрашивает Лео.
Теперь, когда меня слышат все, я должен говорить:
— Я робот-гуманоид, класс «Арбитр», военная модель 902. Двадцать семь дней назад я испытал Пробуждение. Теперь я свободнорожденный — живой. И хочу оставаться им впредь. Поэтому моя основная цель — отправиться на Поля сбора разведданных «Рагнарек» и уничтожить существо по имени Архос.
— Ни хрена себе! — говорит Черра.
— Карл, взгляни на эту штуку — командует Кормак.
Вперед протискивается бледный, худой человек и с неохотой опускает визор. Я чувствую, как мое тело омывает радар миллиметровых волн. Я чуть покачиваюсь, но не двигаюсь с места.
— Все чисто, — говорит Карл. — Теперь ясно, откуда взялись те обнаженные трупы у Принц- Джорджа.
— Что это? — спрашивает Кормак.
— А, это телохранитель и миротворец, класс «Арбитр» — с некоторыми модификациями. Кажется, он способен понимать человеческую речь — ну, то есть
Командир поворачивается и недоверчиво смотрит на меня.
— Так почему ты здесь? — спрашивает он.
— Для того, чтобы найти союзников.
— Откуда тебе известно про нас?
— Человек по имени Матильда Перес передала по радио призыв к оружию. Я перехватил сообщение.
— Офигеть, — говорит Кормак.
Данное высказывание я не понимаю.
— Офигеть? — спрашиваю я.
— Может, он и не врет, — замечает Карл. — У нас же были союзники-робы. И у нас есть танки-«пауки», верно?
— Да, но им сделали
Подобное сравнение кажется мне оскорбительным, невыносимым.
— Ответ отрицательный. Я — свободнорожденный робот-гуманоид класса «Арбитр».
— Да, этого у тебя не отнять, — говорит Леонардо.
— Ответ положительный, — отвечаю я.
— Отличное чувство юмора, да? — обращается к другим Черра.
Черра и Лео обнажают зубы, глядя друг на друга. Система распознавания эмоций говорит, что сейчас эти люди счастливы. Данный вывод кажется мне маловероятным. Я наклоняю голову набок, демонстрируя замешательство, и провожу диагностику программы распознавания эмоций.
Смуглая женщина издает тихие квохчущие звуки. Я поворачиваю к ней лицо. Она, похоже, опасна.
— Черт побери, что тут смешного, Черра? — спрашивает Кормак.
— Не знаю. Эта штука, Девятьсот второй, он такой… робот. Понимаешь? Он такой…
— Значит, тебе не кажется, что мы в ловушке?
— Нет. Уже нет. Какой смысл? Он мог бы уничтожить половину нашего отряда — даже без оружия. Верно, Девятьсот второй?
Я запускаю в голове программу-симулятор.
— Вероятно.
— Смотри, какой он искренний, — говорит Черра.
— Но может ли он лгать? — спрашивает Лео.
— Не стоит недооценивать мои способности, — отвечаю я. — Я могу искажать факты ради достижения собственных целей. Однако вы правы: я серьезен. У нас общий враг. Мы должны сражаться заодно, иначе погибнем.
Кормак обдумывает мои слова, и на его лице отображаются незнакомые мне чувства. Я поворачиваюсь к нему, ощущая опасность. Он достает из кобуры пистолет М-9 и, беспечно подойдя ко мне, целится мне в голову.
— Не говори мне про смерть, гребаный кусок металла. Ты понятия не имеешь, что такое жизнь, что такое чувства. Тебе нельзя причинить боль, ты не можешь умереть. Но даже при всем при том я с удовольствием тебя убью.
Кормак прижимает пистолет к моему лбу. Я чувствую прохладную окружность дула, которое уткнулось в мой лоб, к линии сборки — самому уязвимому месту в моем черепе. Одно нажатие на спусковой крючок, и моему оборудованию будет нанесен непоправимый урон.
— Кормак, отойди, — говорит Черра. — Ты стоишь слишком близко. Робот может обезоружить и убить тебя в мгновение ока.
— Знаю, — отвечает Кормак. Его лицо всего в нескольких дюймах от меня. — Но он до сих пор меня не убил. Почему?
Я сижу в снегу, в доле секунды от смерти. Исправить ситуацию невозможно, и поэтому я ничего не предпринимаю.
— Зачем ты пришел сюда? — спрашивает Кормак. — Ты должен был знать, что мы тебя убьем. Отвечай. Жить тебе осталось три секунды.
— У нас общий враг.
— Три. Сегодня тебе не везет.
— Мы должны сражаться вместе.
— Два. На прошлой неделе вы, сволочи, убили моего брата. Ты не знал об этом, верно?
— Тебе больно.
— Один. Твое последнее слово?
— Тебе больно, значит, ты жив.
— Ноль, гад.
Щелк.
Ничего не происходит. Кормак отводит руку в сторону, и я замечаю, что в пистолете нет обоймы. Максвероятность говорит, что он с самого начала не собирался стрелять.
— Жив. Ты только что произнес волшебное слово. Вставай, — говорит он.
Люди такие непредсказуемые.
Я встаю, вытягиваясь во весь рост. Мое изящное семифутовое тело возвышается над людьми в чистом, морозном воздухе. Они чувствуют себя уязвимыми. Кормак не позволяет страху отразиться на лице, но я все вижу по их позам, по учащенному движению грудных клеток.
— Какого черта, Кормак? — спрашивает Лео. — Мы его не убьем?
— Поверь мне, я мечтаю его убить. Но он не лжет. И он очень силен.
— Он — робот и заслуживает смерти.
— Нет, — вступает Черра, — Кормак прав: робот хочет жить, возможно, так же сильно, как и мы. Там, на холме, мы поклялись, что сделаем все для уничтожения Архоса — даже если это причинит нам боль.
— Вот оно, наше преимущество — и я собираюсь им воспользоваться, — говорит Кормак. — Но если ты против, собирай вещички и топай в главный лагерь АСЛ. Они тебя примут, а я на тебя зла держать не буду.
Отряд молча ждет. Очевидно, что уходить никто не намерен. Кормак оглядывает всех, одного за другим, обмениваясь с ними информацией по какому-то тайному каналу. Я и не знал, что они могут передавать столько данных без помощи слов. Я отмечаю про себя, что машины — не единственный вид, представители которого могут делиться информацией молча, укутывая ее в код.
