– У меня уж точно нет, – подхватила Грейс.
– Я так устаю, а потом не успеваю сделать уроки, и меня за это ругают в школе, – ныла я.
– Ты бы объяснила учителям, что тебе приходится ездить к отцу в больницу, – сказала мама виновато.
– Не хочу я им рассказывать про отца. – Я почувствовала, что мама готова сдаться. – Я хочу помочь, мама. Помочь отцу. Помочь отложить немного денег. Я же знаю, что мы по уши в долгах, я видела счета. – Тут я помолчала минуту. – И потом, меня мучает совесть из-за шестидесяти фунтов. Я тогда не понимала. С радостью сдала бы это белье обратно в магазин, но я его уже надевала. Теперь мне остается только заработать эти деньги, чтобы не чувствовать себя такой свиньей.
– Ладно, ладно, моя хорошая, я понимаю. – Мама погладила меня по плечу.
Грейс поняла гораздо больше. Она подождала, пока мы ляжем в постель, и шепотом спросила:
– Что это за история со стариной Рэксом? Почему тебе так хочется сидеть с его детьми?
– Я же сказала: хочу заработать денег.
– Да, но уж больно тебе не терпится. – Она немного подумала. – Ты что, влюбилась в Рэкса, Пру?
– Нет, конечно, – буркнула я.
– То-то ты все крутишься вокруг рисовального корпуса. А когда он с тобой здоровается, ты краснеешь.
– Врешь!
– Краснеешь-краснеешь! Ты в него влюблена, признавайся.
– Да нет же! Ты что, он же учитель, они все старые зануды.
– Это правда, но он не такой, как другие. Совсем не важничает и не задается. Конечно, он некрасивый…
– Он очень красивый! – сказала я.
– Да ты что, с этой противной бородкой? Мы с Ижкой и Фижкой считаем, что бороды – это вульгарно. А Ижка говорит, раз он носит серьгу, значит, голубой. Но я думаю, этого не может быть, раз у него жена и двое детей.
– Мне плевать, даже если бы у него были сразу любовник, любовница и борода, как у Деда Мороза. Я просто хочу посидеть с детьми, чтобы заработать немного денег, вот и все, – заявила я. – И вообще, заткнись, пожалуйста, я спать хочу.
Грейс не заткнулась. Я думала, я ее убедила, но чуть позже, поворачиваясь на другой бок, она пробормотала:
– Ты в него влюблена по уши. Меня не проведешь, Пруденс Кинг.
10
Я сказала мистеру Рэксбери, что смогу прийти в пятницу. Я постаралась сообщить это как можно небрежнее, в самом конце урока рисования, как будто я чуть не забыла.
– А, спасибо, – сказал он так же небрежно, словно речь шла о самой обычной вещи.
Возможно, так оно и было. Возможно, половина класса уже сидела с детьми семейства Рэксбери.
Он дал мне свой адрес и сказал, что ехать нужно на тридцать седьмом автобусе.
– Отлично, – ответила я.
Про себя я засомневалась, не придется ли мне и обратно возвращаться на автобусе. Он сказал, что отвезет меня домой. Но правильно ли я поняла? А может быть, я это просто додумала сама? Я невольно все время разговаривала в воображении с мистером Рэксбери, как раньше с Джейн и Товией, – но с ними не возникало путаницы, они-то не существовали на самом деле.
Впрочем, Товия доказал, что он существует, материализовавшись рядом со мной, когда я брела по школьному двору.
Я должна была идти в Лабораторию Успеха на дополнительное занятие по математике, но мне очень хотелось прогулять. Я заметила, что приглашенные репетиторы иногда и не замечали, что кто-то из учеников не явился. Зато всех приходивших они приветствовали с преувеличенным энтузиазмом, как будто сам приход в их знаменитую Лабораторию уже равнялся сдаче трудного экзамена.
Я с тоской смотрела в противоположном направлении – на рисовальный корпус мистера Рэксбери. Мне представилось, что я бегу по красной тропинке на его карте.
– Туда сейчас нельзя. Он занят, у него урок. – Товия потянул меня обратно. – Поговори со мной. Мы так давно не разговаривали. Прошу тебя, Пру.
– Уходи! Я сейчас не в настроении, – буркнула я.
– Смотри! Если ты и дальше будешь меня избегать, я уйду совсем. К кому ты тогда обратишься, если тебе станет одиноко? Погляди, я уже порядком побледнел.
Я взглянула на Товию. Его красивое лицо расплылось, золотые волосы потускнели, голубые глаза потухли.
Я вдруг почувствовала острую боль, понимая, что он прав. Все мои воображаемые друзья постепенно бледнели и расплывались по мере того, как я росла. Я уже с трудом припоминала странных спутников своего раннего детства: белого кролика ростом мне по пояс, стайку цветочных эльфов, ручного зеленого дракона с красными когтями и белую в черных пятнах прыгучую корову, которая летала со мной вокруг луны.
Даже Джейн сейчас побледнела, хотя была мне верной подругой много лет. В панике я стала звать ее,
