заплатил за концерт, а потом отвёз меня домой. До угла. Я попросила высадить меня на углу, чтобы родители не увидели нас вместе. В субботу мы снова встречаемся, я совру, что иду к тебе, Элли, ладно?
— Конечно. Всегда пожалуйста. — Я ошеломлена.
— Как он из себя? — спрашивает Магда.
— Потрясающий, сил нет. Стильный, тёмные волосы, задумчивые карие глаза.
— А он знает, сколько тебе лет? — спрашиваю я.
— Теперь знает. Сначала я соврала, что мне пятнадцать. И он ответил: «Почти в самый раз!» — хихикает Надин.
— Боже правый, — говорит Магда.
— Да, ну так вот, а потом я рассказала ему о вас, как мы дружим с Элли всю жизнь, а с Магдой два года, с седьмого класса — и сообразила, что проговорилась. А Лайам сначала вздрогнул — и принялся меня поддразнивать. Ему всё равно, что мне только тринадцать. Ну, почти четырнадцать. Говорит, я выгляжу старше.
— Ясненько, — говорит Магда. — И что? Вы целовались?
— Целый вечер.
— С языками?
— Конечно, — отвечает Надин. — Он потрясающе целуется.
У меня отвисает челюсть. Мы с Надин часто обсуждали французские поцелуи и решили, что это отвратительно — чужой слюнявый язык шарит у тебя во рту.
— Но ты считала… — начинаю я.
Надин хихикает:
— Считала. Пока не встретила Лайама.
— Приятно, правда? — говорит Магда. Она часто рассказывает нам о том, как целовалась с парнями.
Надин смотрит на меня чуть ли не с жалостью.
— Когда-нибудь и ты поймёшь, Элли, — говорит она. — Когда заведёшь себе парня.
Ну все, с меня хватит. Рот сам собой распахивается, и я слышу свой голос:
— Не беспокойтесь, у меня уже есть парень.
Я не успеваю прикусить язык.
Надин таращится на меня.
Магда таращится на меня.
Я сама будто вывернулась из-за очков и таращусь на себя.
Что я сказала?
Что я наделала?
Что я несу?
Но пути назад нет…
ДЕВЯТЬ ЗАВЕТНЫХ ЖЕЛАНИЙ
ТРИ МАЛЬЧИКА
Ивот чей-то голос рассказывает о парне из Уэльса. О том, как мы постоянно сталкивались и как нам все не удавалось познакомиться — пока в один ветреный и дождливый день нас не занесло на романтические развалины замка.
— И мы буквально упали друг другу в объятия! — заканчиваю я.
Что не так уж далеко от правды.
Я говорю, что его зовут Дэн. Им сразу же надо знать, сколько ему лет.
— Ну, Надин, он, конечно, помладше твоего Лайама, — мнусь я.
Что тоже, в сущности, правда.
— Нет, ну сколько? — не унимается Магда.
— Ему… пятнадцать, — говорю я.
Будет. Через каких-то три года…
— А внешне он как? Ничего? Как одевается? — Магде надо знать все.
Я решаю окончательно махнуть на правду рукой.
— Очень симпатичный. Блондин. У него чудесные волосы, слегка вьются на концах, чуть взлохмачены. И карие глаза, тёмные как омуты. Когда он смотрит на тебя, просто дух захватывает… Мечта, а не парень. Одевается как? Обычно, ничего такого сверх. Джинсы и свитер — мы же были на природе. Все так глупо вышло, мы встретились прямо перед отъездом, но когда начали говорить, показалось, что знаем друг друга всю жизнь, представляете?
— Целовались? — деловито спрашивает Надин.
— У нас никак не выходило остаться наедине, — как назло, все время рядом были родители. Однажды нам удалось улизнуть и выбраться на пикник, но едва Дэн наклонился ко мне, откуда ни возьмись выпрыгнул Моголь и начал нас дразнить. Так и не отвязались. Обидно до слез!
— О чем это ты так увлечённо рассказываешь, Элеонора?
О-хо-хо, миссис Хендерсон, уже в спортивном костюме, трусит на стадион.
Я утыкаюсь лицом в плечо, щеки розовеют, только бы сдержать смешок.
— О своём парне! — говорит Магда.
— Подумать только! О чем же вам ещё говорить? — вздыхает миссис Хендерсон. — Все мысли об одном. Тысячи образованных целеустремлённых женщин целый век боролись за то, чтобы вам было позволено учиться, а вы вместо этого сидите и грезите о мальчиках.
— Вам виднее, миссис Хендерсон, — произносит Магда. И напрасно.
— Ну-ка, закругляйтесь и марш на урок. Кажется, вы так увлеклись, что не расслышали звонка пять минут назад. Завтра останетесь после занятий!
Мы мчимся в класс. И снова выслушиваем нагоняй, теперь от учительницы литературы. Жаль: литература мне нравится. У меня к ней хоть какие-то способности, больше ни к чему — не считая рисования. Но сегодня миссис Мэдли не настроена давать нам спуску и в конце концов рассаживает по разным углам. Я оказываюсь на первой парте.
В этом году мы проходим «Ромео и Джульетту». Все считают, скука смертная. А мне Шекспир где-то даже нравится. Мне нравится, как он нанизывает слова, хотя их смысл подчас трудно уловить. В начале, конечно, все течёт довольно вяло, надо пролистнуть несколько страниц и открыть первый монолог Джульетты. Там и начинается чудо. Джульетте всего тринадцать, почти четырнадцать. Она, как и я, можно сказать, девятиклассница. И пока выходит, что матушка и кормилица спешат выдать её замуж.
Я сижу и мечтаю, каково было во времена Джульетты — в тринадцать лет уже замужем. Довольно неплохо — если ты богат: все взносы за итальянский особняк выплачены, сотни слуг наводят блеск на средневековые платья от Версаче и приносят пиццу прямо на брачное ложе…
Миссис Мэдли рявкает над ухом так, что я подпрыгиваю.
— Ты не только опоздала на десять минут, Элеонора Аллард, ты и сейчас витаешь в облаках! В чем дело?
— Она влюбилась, миссис Мэдли, — говорит Магда. Никак не научится держать рот на замке.
Миссис Мэдли издаёт протяжный стон, класс покатывается со смеху.
Похоже, я снова влипла. Глаза отчаянно шарят по раскрытой странице. Подворачивается верхняя строчка, я встаю и громко читаю:
— Тону под тяжким бременем любви…
