Бездна

– Возможно, вы правы, но я не сдамся, пока сам не увижу.

– Как угодно, – сказала она, отдавая кассету. – Просто зря время потратите.

Очень даже похоже на то.

Джек устроился перед проектором, начал просматривать пленку. «Экспресс» – маленькая городская газетка – публиковала почти исключительно местные новости. Он в мгновение ока прокрутил пару месяцев.

Февраль 1968-го миновал без событий, а в марте началась другая история – в Монро вообще настали тяжелые времена: бешеные бури, марши протеста, ужасная случайная гибель мужчины по имени Джим Стивенс возле какой-то «усадьбы Хэнли». А через несколько дней в том же доме массовая бойня.

И все. Ни малейшего намека на причину рождения через девять месяцев дефективных детей и, естественно, никаких доказательств в пользу теории Мелани о «вторжении Иного».

Джек вернул кассету миссис Форсмен за стойкой.

– Надо было вас послушать, – признал он, стараясь ее улестить. – Ничего не нашел.

Уловка сработала. Она с трудом выдавила настоящую улыбку. Очень скупую.

– Хотелось от хлопот вас избавить.

– По-моему, как ни смотри, шестьдесят восьмой был для Монро нелегким годом.

– Всей стране было плохо, – заметила она. – После убийства весной Мартина Лютера Кинга и Бобби Кеннеди начались волнения в Чикаго во время съезда демократов. Потом русские вторглись в Чехословакию, людей убивали на улицах. – Взгляд ее устремился куда-то вдаль. – В том году как бы черная туча встала над миром, обезобразив его.

Джек вздернул плечи, стараясь прогнать поползшие по шее мурашки, вспомнив рассуждения Кэнфилда о «вторжении Иного». Практически, можно сказать, что в начале шестьдесят восьмого в мир вторглось какое-то ужасное зло.

Он прогнал эту мысль.

– Здесь до сих пор живет кто-нибудь из тех детей?

– Выжили всего двое, – сказала она и вновь осторожно оговорилась: – Не ждите, что я их назову. Они имеют право хранить тайну личности.

– Пожалуй, вы правы. Я уже разговаривал с Мелани Рубин и Фрейном Кэнфилдом и пришел к выводу...

– Я сама недавно видела Мелани. Не встречала с самых похорон ее матери, а на прошлой неделе проходила мимо старого дома, у которого она стояла с очень симпатичным мужчиной.

Понятно, имеется в виду не Лью.

– Как он выглядел?

– Ох, – рассмеялась библиотекарша, – едва ли смогу описать. Смотрела главным образом на обезьянку, сидевшую у него на плече.

– На обезьянку? – переспросил Джек. Рома вчера говорил Лью, что ему не терпится лично встретиться с Мелани. – Очень интересно.

– Истинная прелесть.

– Не сомневаюсь. Спасибо.

– Оставьте несчастных людей в покое, молодой человек, – посоветовала она, когда Джек направился к двери. – Просто оставьте в покое.

Он нашел телефон-автомат в вестибюле, набрал домашний номер Лью.

Узнав голос, тот охнул.

– Нашли ее?

– Пока нет. Дома никаких следов?

– Нет, – ответил он безутешным тоном. – Совсем ничего.

– Мы тут чуть-чуть поболтали с Фрейном Кэнфилдом.

– Помог чем-нибудь?

– Да не очень-то. Что можете о нем рассказать?

– Живет до сих пор с родителями. Практически нигде не бывает, кроме заседаний СИСУПа. Зарабатывает разработкой программного обеспечения против прослушивания, хотя, по-моему, не слишком успешно. А что? Считаете его причастным?

– Есть такая возможность. – Очень даже неплохая. – Погляжу за ним. Почему вы не сказали, что он к инвалидному креслу прикован? Сам объяснил, что ноги у него изувечены... точно так же, как левая рука у Мелани. – Не совсем правда, но не хочется признаваться в проникновении со взломом в дом в Монро. – Почему ни разу не упомянули об этом?

– Не думал, что имеет значение.

– Имеет. Например, для опознания. Позвольте спросить, что у нее с рукой?

– Ну... у нее, собственно, кисти нет. По мнению врачей, в зачаточном состоянии пальцы на левой руке срослись в один крупный отросток. Ноготь тоже остался один, большой, толстый. Она ее на людях всегда бинтует, чтоб никого не пугать... все либо глазеют, либо отворачиваются.