его левую руку, все внимание пилота устремлено на нее. Из-под правого локтя торчит дуло конфискованного у Брунина бластера.
Рука последнего автоматически, бессознательно дернулась, выхватила оружие. Оно ему жизненно необходимо. Это обломок кораблекрушения в штормовом море, шанс на выживание. Спасения не гарантирует, но больше у него ничего не имеется в данный момент.
Стаффорд инстинктивно вздрогнул, почуяв рывок, и схватился за пояс.
— Эй!..
Вполне подходящий момент, чтоб покончить с проклятым пилотом, поэтому Брунин нажал на спусковой крючок сразу, как только нащупал. Однако Стаффорд быстрей среагировал, толкнув его под локоть, Салли взвизгнула, лазерный луч ушел вверх, никого не задев.
Не повезло только Йозефу. Услыхав женский крик, увидев нацеленный и стреляющий бластер, командир роты выстрелил в ответ. Между ним и Йозефом сверкнула короткая вспышка, осветившая лицо флинтера, смыв на миг голографическую маскировку. Йозеф рухнул без единого звука. При падении что-то выскочило из патронташа, пробившись сквозь голографический костюм, словно прямо из тела, и покатилось по мостовой.
Все сразу бросились ничком на землю, включая Брунина. Кроме Каньи. Она ринулась на охранников, принялась вытворять нечто немыслимое, отвешивая пинки и удары, кружась и ныряя так, что никто не мог открыть огонь, опасаясь подстрелить сослуживца. Брунин снова сообразил, что у него в руках собственный бластер. Стаффорд упал, прикрыв телом жену, оба они безнадежно обхватили голову руками. Брунин собирался раз навсегда ликвидировать опасного пилота, но тут в глаза ему бросилось нечто лежавшее на мостовой.
Белый диск с красной кнопочкой в центре рядом с неподвижным телом Йозефа. Под камуфляжем не разберешь, насколько тяжело ранен флинтер, жив ли вообще. Крови вокруг тела не видно, хотя нанесенные тепловым лучом бластера раны не сильно кровоточат. Решив рискнуть, Брунин пополз на животе, схватил диск, попятился назад. Взглянул через плечо, увидел, что Канья уже заканчивает расправляться с отрядом, поднялся на ноги, шмыгнул в другую сторону, в безопасную темноту, помчался вниз по улице.
Держа в левой руке диск, в правой бластер, он с предельной скоростью, на которую были способны гудевшие ноги, бежал по дальним закоулкам, через пустые автомобильные стоянки, перебегал с одной улицы на другую, менял направление, постепенно удаляясь от центра города, от Имперского парка и Имперского комплекса вокруг него. Больше ему не понадобится ни Ла Наг, ни флинтеры, ни кто другой. В левой руке он держит судьбу Империи.
Глава 20
При нынешнем постоянном общении люди боятся одиночества до такой степени, что не находят ему иного применения… кроме наказания для преступников.
— Йозеф мертв?..
Ла Наг едва не закричал во все горло. Нет больше спокойного рассудительного человека, пробывшего рядом почти пять лет, постоянно ходившего на волосок от гибели и все-таки в душе мягкого, миролюбивого… Легко принять флинтеров за смертоносные автоматы, живое орудие, без каких-нибудь признаков личности, без всякой индивидуальности. Но это живые существа, искушенные в философии, глубоко нравственные на свой собственный лад, человечные, смертные…
— Как это произошло?
Канья объяснила спокойно и кратко. На лице, светившемся на видеоэкране, не отражалось никаких эмоций. Типично для флинтеров: никто из них не выставляет переживания напоказ. Горевать она будет потом, в одиночестве.
— Хотела доставить тело на склад, пока не возникнет возможность вернуть его на родину, — сказала Канья в заключение, — да не смогла подобраться. На всех домах вокруг через каждые двадцать метров установлены инфракрасные мониторы на земле и в воздухе. Меня обязательно засекли бы.
— Бедный Йозеф, — пробормотал Ла Наг, пока еще мысленно не желая мириться с известием о его гибели. — Всей душой, всем сердцем сочувствую…
Он всмотрелся в изображение на экране. Как утешить флинтерку? Хорошо бы обнять ее, чувствуя под руками не камень, не сталь, а отзывчивую податливую плоть. Чувствуется, как ей больно. Положила б ему на плечо голову, выплакалась… Но это невозможно, даже если бы Канья стояла сейчас рядом с ним. Флинтеры от рождения обладают полным эмоциональным контролем. Обучаясь сотням, тысячам способов убивать, об эмоциях надо забыть навсегда.
И теперь Канья продемонстрировала этот самый контроль.
— Слышишь меня? Ты в ловушке. Мы должны тебя вытащить.
Ла Наг отрицательно покачал головой:
— Я знаю, что вокруг происходит. За мной следят. Жду ареста… не стану оказывать сопротивление. Что с пилотом?
— Он вместе с женой у Моры, в полной безопасности.
— А Брунин? Точно больше не натворит беды?
Канья на миг помрачнела, сверкнула глазами.
— Пока не знаю. Скоро смогу гарантировать.
Ла Наг инстинктивно напрягся:
— Что ты от меня скрываешь?
— Йозеф погиб по его вине, — ровным тоном объявила она. — Не задержи он нас в доме пилота, мы бы успели уйти до прибытия имперской охраны. Даже когда нас остановили на улице, не началось бы никакой стрельбы. Если бы он послушался указаний и оставался на месте, Йозеф был бы жив и стоял сейчас рядом со мной.
— Оставь его, Канья. Пусть идет куда хочет. Теперь никому уже не навредит, кроме самого себя. Разберешься с ним, когда горе немного утихнет.
— Нет.
— Канья, ты поклялась меня слушаться до конца революции.
— Его надо немедленно отыскать.
У Ла Нага возникло тревожное ощущение, будто она чего-то недоговаривает.
— Почему? Что за срочность?
— Мы опозорились, — сокрушенно призналась она, впервые опустив глаза. — Не спросив твоего разрешения, припрятали в Имперском парке аппаратуру для подстраховки на случай провала.
Ла Наг закрыл глаза. Вот это уж совсем ни к чему.
— Какую аппаратуру?
Возникло тошнотворное ощущение, что ответ ему известен.
— Ящик Барского.
Именно этого он и боялся.
— Большой? Каков радиус поля смещения?
— Три километра.
—
— Всегда есть вероятность, что ты ошибаешься. Вдруг Империя вновь возьмет верх, вдруг Земля развернется быстрее, чем предполагалось… Нам нужен был способ, который наверняка гарантирует полную гибель.
— Да ведь при таком радиусе поражения на Троне произойдет глобальная катастрофа!
— Все равно, никому уже не будет грозить ни Империя, ни сменившие ее земляне.
