Я обхватил себя руками.
— Наверное, среди них гуляет твой незаконный ребенок?
Он кивнул, и слеза выкатилась у него из глаза. Он торопливо смахнул ее, прежде чем она успела скатиться вниз по щеке.
— Но мысль о том, чтобы спуститься к ним в туннели и жить с ними, никогда не приходила мне в голову! Знаешь, кем я себя теперь чувствую?
Я ничего не ответил; пусть себе продолжает.
— Сегодня с ними наверняка был и мой сынок! Может быть, мой сынок держал тебя за руку и смотрел на тебя так, словно ты — его кумир! Я хочу разыскать Венди и побеседовать с ней. Где ее содержат?
— Не знаю.
— Ну и ладно. Я обязательно разыщу ее. Видимо, сейчас с ней беседует Броуд. Позже я просмотрю запись их беседы, и тогда станет ясно, что он намерен с ней делать — и с детишками тоже.
— И что потом?
— Не знаю. Что-нибудь придумаю.
— Сообщи мне, если что-нибудь узнаешь. Мой номер есть в справочнике, в разделе частных детективов.
Лам рассеянно кивнул. По-моему, он не слышал моих слов.
— Мне нужно ее найти, — повторил он.
— Не увлекайся. Она — всего лишь клон.
— Неужели? — Он пристально посмотрел на меня. — Тогда почему ты сам пытался помочь ей?
Мне не понравился ни его испытующий взгляд, ни вопрос.
— Пару лет назад она была моей клиенткой. Знаешь, как бывает: клиент однажды — клиент навсегда.
Лам кивнул, но мне показалось, что я его не убедил.
— Так дай мне знать, — повторил я.
— Попробую, — ответил он.
Мы вышли из тупика и вернулись к пневмо-лифту. Прилетели на нижний уровень, и тут нас снова окружили «осы». Дюжий офицер зарычал:
— Административный комплекс закрывается! Если только вы не работаете здесь, вы должны покинуть здание!
Лам возразил:
— Пирамида никогда не закрывается!
— Сегодня закрывается, — ответил полицейский. — Шевелитесь!
Лам показал ему пропуск сотрудника Центральной базы данных; поскольку у меня ничего подобного не было, пришлось уйти. Ну и ладно. Внезапно из центральной части здания послышались крики. Мы побежали посмотреть, в чем дело.
«Осы» вышвыривали беспризорников из нижних уровней, причем действовали отнюдь не кротко и ласково.
Лам помрачнел.
— Слетаю за своей пластиной. Хочу снять несколько крупных планов!
— Чего ради? Ничего из того, что здесь происходит, не попадет в Информпоток. Может, ты тайком подрабатываешь, изготавливая граффити?
— Пока нет, — ответил он и убежал.
XII
Почти всю ночь я просидел в приемной у Элмеро, нюхая разную дрянь вместе с другими завсегдатаями. У него собрались почти все постоянные клиенты. Минн пришлось подсуетиться, чтобы справиться с наплывом заказов, и ей это не нравилось. Она не привыкла суетиться.
Док тоже был там, но вел себя как-то странно. Без конца спрашивал меня о старой грин-карте Джин — держал ли я ее когда-нибудь в руках и что с ней делал. Я сказал ему все, что мне было известно: карточка недолго была у меня, потом я вернул ее клону. Вот и все. Не знаю почему, но мои слова ужасно его обрадовали. Видимо, перенюхался. Он приставал ко мне с картой раза два или три.
Все только и говорили, что о беспризорниках в Пирамиде; поскольку клиенты у Элмеро те еще, все смеялись, вспоминая, как детишки создали чиновникам неожиданные проблемы. Я тоже ненадолго сделался центром внимания: рассказал, как «осы» выпроваживали беспризорников вон, когда я уходил. Все были потрясены известием о том, что Центр закрыл отделения публичного доступа — пусть хотя бы на несколько минут.
И все вполглаза следили за Информпотоком, который лился из полноразмерной голокамеры в углу. Никаких голоигр, ни драм, ни комедий — сегодня одни дикторы, а зрители ждут, когда произойдет очередной вброс граффити про беспризорников.
— Смотрите, вон четвертый! — закричал я, увидев на экране знакомое лицо. Я надеялся, что он, может быть, украдкой сообщит что-нибудь про беспризорников. — Послушаем этого парня!
Компьютерный образ диктора четвертого канала представлял собой высокого блондина с квадратной челюстью и прямым носом — он был прямой противоположностью Аррелу Ламу. Мгновение четвертый смотрел на нас из своего угла голокамеры, а потом заговорил звучным баритоном:
«Человеческие отбросы Восточного мегаполиса сегодня утром заполонили нижние уровни Центрального административного комплекса. Вот как все было».
Физиономия диктора растворилась в панорамной съемке сегодняшней массовой сцены в Центральном административном комплексе мегаполиса.
«Детей, которых вы здесь видите, — произнес четвертый за кадром, — мы называем беспризорниками. В том случае, если вы сомневаетесь в их существовании, пусть ваши сомнения рассеет наш репортаж. Здесь все по-настоящему. И дети настоящие, и они сегодня заполонили всю Пирамиду.
Приглядитесь получше. Возможно, среди них находятся ваши племянники и племянницы. Один из них может оказаться вашим внуком. Вы ведь ни в чем не можете быть уверены! А некоторые из зрителей узнают в толпе детей сына или дочь. У меня сердце болит за вас».
— Ну и дела! — воскликнула Минн из-за стойки. — По Информпотоку показывают беспризорников! На самом деле показывают!
— Наверное, граффити! — предположил кто-то из посетителей.
— Ничего не граффити! Это диктор четвертого канала! — возразил другой.
Я услышал голос Дока из противоположного угла:
— Если это не граффити, значит, передачу видят все! По всему нашему проклятому миру!!!
По всему проклятому миру! Ну и дела!
— За такие штуки кого-то схватят за задницу и отправят на Южный полюс грести навоз! — заметила Минн со свойственной ей утонченностью.
Я подумал об Арреле Ламе — после такого поступка ему предстоит распроститься с карьерой, а может, и с жизнью.
«Но чего хотят дети? — произнес Лам в образе диктора. — Зачем они пришли в Пирамиду?»
В голокамере замелькали серьезные детские личики; послышались крики. Дети скандировали одно и то же. Их крики заполнили зал бара Элмеро:
«— Вен-ди! Вен-ди! Вен-ди!
— Кто же такая Венди? — продолжал диктор, в то время как зрители смотрели на детские лица. — Нашему репортеру удалось выяснить: Венди — молодая женщина, которая живет с различными бандами беспризорников в центре Восточного мегаполиса. Она читает им вслух и обучает их читать, готовит им еду и учит готовить, укладывает их спать. Можно сказать, она их пестует».
Он замолчал, и в камере появились новые детские лица.
«Они хотят вернуть свою маму!»
