Глэкен. Но что бы ни случилось, нам все равно не избежать нехватки продовольствия на всей планете, а то и голода.
От такой перспективы Кэрол стало не по себе. Если даже они победят, впоследствии люди обречены на жестокие страдания — Пиррова победа — это самое большее, на что они могут рассчитывать.
— Предвидит ли Глэкен такое? — В душе Кэрол ощутила гордость за Хэнка. В душе… потому что его внезапное возбуждение встревожило ее.
— В своих планах следует это учитывать, — сказал Хэнк — Люди, способные предугадывать будущее, могут извлечь из этого пользу.
— Хэнк! Неужели ты думаешь о рынке ценных бумаг или о чем-то в этом роде?
— Конечно нет, — сказал он с раздражением. Казалось, его возмутило это предположение. — Если день и дальше будет укорачиваться, не думаю, что сохранится рынок ценных бумаг или товарообмен. Конечно, цены на зерно взлетят, но вопрос: чем за него платить?
— Не понимаю тебя.
— Кэрол, — сказал он, остановившись и взяв ее за плечи, — если на всей планете случится неурожай, то деньги — валюта — превратятся в ничто. Они станут просто бумагой, а бумагой не прокормишься. Единственное, что будет иметь цену, это благо родные металлы — золото, серебро, разумеется, бриллианты и другие драгоценные камни, а кроме того, продукты.
— Да как ты можешь даже думать об этом?
— Но ведь должен кто-то об этом позаботиться. Все спланировать. Я думаю о нас с тобой, Кэрол. В случае неурожая полки магазинов опустеют, во всех городах начнутся голодные бунты. Это будет скверное время, и, чтобы выжить, надо подготовиться к нему. — Он взял ее за руку: — Пойдем.
Они продолжали свой путь в Аптаун, но теперь ускорили шаг. Кэрол с трудом поспевала за Хэнком. Казалось, он спешит по какому-то срочному делу. Она никогда не видела его таким. Зрелый, спокойный человек с математическим складом ума куда-то исчез, уступив место незнакомому ей маньяку. Уже почти у самого дома он вдруг потащил ее к Кристедам, У которых обычно делал покупки. В магазине он схватил две тележки — одну подкатил к Кэрол, другую оставил себе.
— Хэнк, что ты собираешься делать?
Он нервно взглянул на нее:
— Говори тише! Надо сделать запасы, пока не наступил хаос.
Кэрол засмеялась, но смех был невеселый, скорее нервный.
— Ты хоть понимаешь, что говоришь?
— Пойдем, Кэрол. Все это очень серьезно.
И тут она заметила в его глазах испуг. «Я тоже боюсь, подумала она, но не до такой же степени». Она взглянула на пустую тележку.
— Нужно брать консервы и разные бутылки, и вообще все, что долго хранится, например, пасты, — он говорил шепотом все, что не нужно хранить в холодильнике. Набирай столько, сколько сможешь донести до квартиры, и все бери в кредит.
— В кредит? Но у меня есть с собой деньги.
— Прибереги их. Мы наберем в кредит по максимуму. Кто знает: если дело примет дурной оборот, вряд ли компании станут принимать кредитные карточки.
— Почему бы нам тогда не сделать проще, Хэнк? — сказала она как можно беспечнее. — Кристеды занимаются также доставкой на дом. Можно все купить и попросить доставить это нам домой. Зачем самим таскать тяжести?
— Тогда все станет ясно, — сказал он, и в его глазах снова появился лихорадочный блеск. — Никто не должен знать, что мы запасаемся продуктами, иначе потом, когда все исчезнет, люди вломятся к нам в квартиру.
Она с изумлением посмотрела на него: он все рассчитал, пока они шли от Пятьдесят седьмой стрит.
— О чем ты думаешь?
— Ты еще скажешь спасибо, когда наступят трудные времена — Он показал на полки слева: — Иди с этой стороны, а я пойду с той. Встретимся возле кассы. — И он направился в секцию консервов.
Кэрол растерянно наблюдала за ним.
Кэрол пошла в секцию, где продавались различные пюре. Хорошо, она ему подыграет. Только бы рассеять его страхи. Она просто обязана это сделать.
Он начал прозревать, уверена. Остается надеяться, что все это продлится недолго. Этот новый Хэнк ей не нравился.
Джек присел около кассы в магазине спортивных товаров «Ишер-шоп» — одном из немногих в западной части города, где на вывеске слово «шоп» писали с одним «п», и разглядывал сквозь витрину прохожих. Амстердам-авеню вся была залита солнцем. Не чувствовалось только оживления, какое обычно бывает в субботу после обеда.
Но на самом деле все стало другим. Просто никто еще не осознавал этого. Джека обуревало желание выбежать на улицу и, хватая каждого встречного за воротник, кричать ему прямо в ухо, что события прошлой ночи — не отдельный несчастный случаи или чудовищное недоразумение, что все повторится, а может быть, случится что-нибудь и похуже. И не позднее, чем нынешним вечером. Эйб Гроссман, владелец магазина, вышел из подсобного помещения с двумя чашками кофе в руках. Одну он протянул Джеку после чего тоже сел у кассового аппарата. Джек отпил кофе и поморщился:
— Господи, Эйб, когда ты его приготовил?
— Сегодня утром, а что?
— Это же не вино, его не надо выдерживать.
— Так что же, мне его выливать? У меня в подсобке микроволновая печь, а я должен выливать хороший кофе из-за того, что у мастера Джека, видите ли, изысканный вкус?
Стул жалобно заскрипел, когда этот пятидесятилетний, уже седеющий мужчина взгромоздил на него свои две сотни фунтов веса. На Эйбе были обычные брюки со складками на поясе и белая рубашка с черным галстуком. Рубашка и галстук были испачканы яичным желтком и клубничным джемом, палитру красок дополняли аккуратно порезанные кусочки лука, видимо, упавшие с сандвичей, которые принес Джек.
— Ну, что? — спросил он, поудобнее устраиваясь на стуле. — Что я тебе говорил все эти годы под аккомпанемент твоих ехидных смешков? Вот и случилось. Крах всей цивилизации. Она рассыпается у нас на глазах, как я и предсказывал.
Именно этого Джек и ожидал. Он знал, что когда расскажет Эйбу обо всем, что ему поведал Глэкен, то непременно выслушает занудную лекцию на тему: «А я тебе говорил…», но рассказать было необходимо. Он был другом Джека, его доверенным человеком и главным поставщиком оружия, пока Джек жил в Нью- Йорке. Кстати, Эйб первый стал называть его Мастером Джеком.
— Не хочу обижать тебя, Эйб, но ведь ты предсказывал экономический крах. Твердил о разоряющихся банках, бешеной инфляции и прочем. Помнишь?
