пятна на ковре и такого же цвета след, тянущийся к ее двери, но ничего не сказал ей. К тому времени, когда Билл нагнал ее, она уже открыла дверь. Он вошел вслед за ней.
Он чуть не наткнулся на нее, когда она застыла как вкопанная на пороге.
— Пусто! — закричала она. — Его здесь нет!
— Пусто? — переспросил Билл.
Он осмотрелся. Хэнка действительно нет, но комната пустой не выглядит. За исключением решетки на окне, все осталось так же, как было, когда он последний раз заходил сюда. Та же мебель, и ничего не…
— Нет провизии и всего остального из его драгоценных запасов! Все исчезло! — Судя по голосу, она была близка к тому, чтобы зарыдать. — Он ни за что не уехал бы без всего этого. Он все забрал и бросил меня!
Билл обошел квартиру. На туалетном столике в спальне нашел записку:
Любящий. Да, это уж точно.
Прочтя записку, Кэрол почувствовала себя подавленной. Билл знал — вовсе не потому, что Хэнк сбежал со всеми запасами. Еда сейчас не имела для нее никакого значения. Все дело в том, что Хэнк без колебаний избавился от нее, когда она перестала вписываться в его планы. Билл обнял ее за дрожащие плечи, прижал к себе.
И все-таки, черт возьми, он был рад тому, что Хэнк уехал. Исчез один из барьеров, разделяющих его с Кэрол. Он ненавидел себя за эти мысли. Но он желал ее. Господи, как он желал ее…
Он заставил себя чуть отстраниться и взял ее за руку:
— Пойдем. Нам пора возвращаться.
— Нет, Билл. Я останусь здесь и буду ждать вестей от Хэнка.
— От Хэнка? — сказал он с неожиданным для себя самого гневом. — Хэнк не позвонит. — Он подошел к кровати, вытащил из-под подушки телефонную трубку и помахал ею перед Кэрол: — Вот как сильно желает Хэнк поговорить с тобой!
Кэрол как-то вся сникла, повернулась и вышла. Билл швырнул трубку на пол. Теперь он уже злился на самого себя. Он побежал вслед за ней и догнал ее в лифте.
— Прости меня, — сказал он. — Мне не следовало этого делать. Но я ненавижу его за то, что он сбежал от тебя. И не только от тебя. От нас тоже.
Кэрол удивленно посмотрела на него полными слез глазами.
— От нас?
— Ото всех нас. Настало время, когда всем нужно держаться вместе, помогать друг другу пережить это бедствие. А те, кто поступает как Хэнк, делают Расалома еще сильнее. Он прибавил еще один кирпич в стену, разъединяющую людей. Разве ты не видишь, что происходит? Связывавшие нас узы распадаются. Любовь, доверие, родство, общность, товарищество, добрососедство. Все то, что отличает человека от животного и объединяет нас, все простые человеческие понятия улетучиваются, как дым.
— Это все из-за страха, Билл. Все боятся. Повсюду смерть. Все перевернуто вверх дном — ни в чем нельзя быть уверенным.
— Это все внешняя сторона, — возразил Билл. — Расалом разрушает то, что снаружи. И не оставит камня на камне. Но внутри человек остается таким, какой он есть, связанным узами с остальными людьми. Все эти узы берут начало здесь. — Он постучал себя по груди. — Расалом не может проникнуть внутрь, пока его не впустят. Поддавшись страху, ты рвешь эти узы. И это начало конца. Потому что без них мы ничтожные подозрительные людишки. Мы собираемся в группки, враждующие между собой, а эти группки, в свою очередь, вырождаются в скопище волков-одиночек, готовых вцепиться друг другу в спину.
— Хэнк никогда бы…
— Прости меня, Кэрол, но я считаю, что тебе вонзили нож в спину. И на рукоятке этого ножа остались отпечатки пальцев Хэнка. По моим понятиям, сбежать вот так — значит помочь врагу.
— Он еще позвонит, Билл.
Билл удержался от того, чтобы сказать прямо все, что он об этом думает, бросил лишь:
— У Глэкена тебе будет безопаснее. Хэнк знает его номер телефона. Он найдет тебя там.
Кэрол не стала с ним спорить. Двери лифта открылись. В полном молчании они спускались вниз и почти не разговаривали в машине на обратном пути.
На улице появился кое-какой транспорт, хотя и немногочисленный. Билл ехал по Семьдесят второй авеню в западном направлении, к парку. На Мэдисон-авеню, когда он сбавил скорость, чтобы пропустить грузовик, к машине подошли с мрачным видом трое негров, то ли накурившиеся наркотиков, то ли пьяные, то ли и то и другое вместе.
— «Мерседес», — сказал один из них, самый здоровенный, заплетающимся языком, — мне всегда хотелось иметь «мерседес».
Билл вытащил пистолет и через стекло навел его на одного из негров, надеясь, что этот блеф пройдет. Он знал, что не сможет нажать на спусковой крючок. Громила по-идиотски улыбнулся, поднял руки, и все трое побрели дальше. Билл заметил на себе пристальный взгляд Кэрол.
— Пистолет? — удивленно спросила она. — У тебя?
— Это была идея Джека, — ответил Билл, — я даже не умею стрелять.
Кэрол протянула руку:
— Зато я умею. Я пятнадцать лет скиталась по югу с… тем мальчиком.
Она взяла пистолет, сняла с предохранителя, щелкнула затвором и оставила его на виду.
Билл молча вел машину. На обратном пути никаких происшествий не было.
Ехать было отлично. Машины почти не встречались и все шесть полос, ведущих на юг, оказались в распоряжении Хэнка.
Он удивился было, почему так мало машин, но потом догадался, что с горючим теперь совсем плохо — районы, которые он проезжал, выглядели опустошенными. Да и куда было ехать? Судя по выпускам новостей, повсюду творится черт знает что. Где гарантия, что не угодишь в еще более ужасное место? А что, если темнота настигнет в пути? Лучше заползи в какою-нибудь щель и постараться сохранить хотя бы то, Что имеешь.
В дороге он не переставал думать о Кэрол. Странно, нужна была катастрофа апокалиптических масштабов, чтобы понять, насколько они с Кэрол разные и насколько поверхностными были их отношения. Жаль, что это не случилось много лет назад.
И все-таки нельзя сказать, что он ее бросил. Он верен ей так, как только можно быть верным. Он приедет за ней, когда найдет подходящее место на побережье. Но что это за место она узнает, лишь когда приедет туда. Чтобы не болтала первому встречному. Он заметил указатель поворота — на лесопарковую полосу. Именно сюда ему и нужно. По этой дороге он спустится к побережью, в приморский горный район.
