— Виктория, увидимся в понедельник, — прощается Дастин.
— Нет, этого не будет, — выносит она приговор. Продюсеры оборачиваются и смотрят на своего палача. — Вы двое тоже уволены.
Задерживаю дыхание и наблюдаю, как они уходят. Вот это да! Ребята правы, Виктория увольняет всех подряд. Обещаю себе дома перечитать Книгу правил, хотя уже почти выучила ее наизусть.
— Чертовы идиоты! — ругается Виктория, входя на кухню.
— Мадам, вам что-нибудь нужно? — Я вся внимание.
— Не-а, — отвечает она. Как ни странно, Виктория выглядит вполне довольной. И настроение у нее почти хорошее.
Уголком глаза замечаю, что она достает из холодильника банку диетической кока-колы, открывает крышку и делает глоток. Я замерла, опустив голову, и жду распоряжений. Сердце колотится, а на ладонях снова выступает липкий пот. Потом я вспоминаю Книгу правил: Виктория любит быть одна.
— Если я вам понадоблюсь, буду в офисе, — пищу я.
— Представляешь, они хотели, чтобы я влюбилась в Шнайдера! Бог мой! Почему не в Арнольда Хоршака? Этот халтурщик тоже не работаллет двадцать! — говорит она.
Я не знаю, как реагировать на ее слова. Виктория хлопает рукой по столу.
— Вот почему телевидение в загоне. За все отвечают молокососы, родившиеся после семьдесят пятого! А ты знаешь, что в том году делала Виктория Раш? Она была гостьей-соведущей абсолютно нового шоу под названием «Субботний вечер в прямом эфире». Эта одержимость молодежью выходит из-под контроля, — продолжает она.
Решаю, что правильнее вежливо кивать.
— Когда я начинала, телевидение было гораздо лучше. Никто не боялся рискнуть. Мой первый сериал шел целый год, прежде чем стал популярным. Сейчас у Виктории уже нет такого шанса. Если несколько серий не дают немедленного результата, проект сразу же закрывают, — жалуется она.
Я снова вежливо киваю.
— Именно содержание сделало великими мой сериал и сериалы типа «Дела семейные». И в них не было никакой политкорректной ерунды, как в наши дни. Мы говорили о важных темах, таких как аборты, расизм, сексуальная дискриминация и контроль рождаемости. Мы не только развлекали зрителей, но и образовывали их. Ты видела серию, где у меня был роман с женатым чернокожим профессором? А потом я забеременела и решила сделать аборт. Нас тогда номинировали на «Эмми», — сообщает она. Киваю.
— О, как нас ругали за ту серию! Мы получали письма, угрозы, Национальная ассоциация содействия прогрессу цветного населения заявила, что мы не торопились бы с абортом, не будь родителями ребенка люди с разным цветом кожи. Джимми Сваггерт призывал владельцев телестанций по всей стране бойкотировать наш сериал. Христианская коалиция заявила, что мы пропагандируем аборты как способ контроля рождаемости. Все считали, что мы сошли с ума, затронув эту проблему. Но мы и пошли на такой шаг, чтобы заставить людей обсуждать его, — не может успокоиться Виктория.
Я снова киваю. Не могу поверить, что фактически беседую с Викторией Раш. Не важно, что говорит только она. Она же Виктория Раш, ей платят за то, чтобы она говорила.
— А сейчас самое интересное, что можно увидеть на экране, — это сериал типа «Два члена и собака» — с шутками предпубертатного периода двух онанистов-идиотов, у которых играют гормоны.
Никогда не видела этот сериал. Должно быть, он идет по Ю-пи-эм.
Виктория берет банку с колой.
— Ты не знаешь, куда направился Лорн?
— Он сказал, что за покупками, — отвечаю я, глядя в пол.
— Забавно, мне он ничего не покупает, — говорит Виктория.
Я в замешательстве — не знаю, что ответить.
— А где Мэтт?
Я и не думала, что должна следить за передвижениями ее сына, но, мне кажется, на эту тему есть статья в третьем разделе Книги правил. Прежде чем успеваю признать ужасную ошибку, Мэтт собственной персоной входит в комнату. Вместе с ним появляется запах спиртного.
— Привет, Мэтти, — сюсюкает Виктория. Он открывает холодильник.
— В этом гадком доме постоянно нечего жрать.
— Берти приготовит тебе все, что захочешь, — кладет ему руку на плечо Виктория.
— Меня достала ее еда. Знаешь, почти все матери готовят.
— Может, поедем куда-нибудь пообедаем? Только ты и я?
— Какого черта ты меня разводишь? — рычит Мэтт и уходит.
Мне хочется провалиться сквозь землю. С какой ненавистью он это сказал! Лицо Виктории становится мертвенно-бледным.
— Я буду у себя, — говорит она, едва сдерживаясь.
— Хорошо, Виктория! — восклицаю я с энтузиазмом девушки из группы поддержки. И сразу же понимаю, что веду себя как полная идиотка. Нужно расслабиться! В конце концов, Виктория — обычный человек. И чувствует себя потерянной, как и большинство из нас. А может, даже больше.
— О, и еще, Рошель… — в ее голосе снова появляются неприятные нотки, — принеси мне чай и газеты.
— Хорошо, мадам.
Рано или поздно мне придется сказать Виктории, что меня зовут по-другому. Но не сейчас, ведь имя Рошель звучит вполне похоже. Это не такая уж большая проблема, правда?
Прошла неделя. Я должна находиться у телефонов в офисе, но сижу на лестнице около винного погреба, потому что увидела мышь. И какой бы забавной она ни была, меня это не волнует: мне не нужна компания Стюарта Литла. Микаэла сейчас на каком-то прослушивании. Обстановка вполне спокойная. Я подала Виктории на ленч макароны в соусе из кедровых орехов — пришлось вытащить все орешки, потому что она любит только их запах, а наличие в еде не переносит. Потом я заказала для нее эпилятор «Нэдс», пылесос «Шарк» без мешка для сбора пыли и гриль. Телефон звонил всего три раза. Сначала это был новый пресс-агент Виктории, которого интересовала оплата. Потом парикмахер-стилист подтвердил встречу. Третьей звонила Кортни, она искала Лорна. А в остальном — никаких проблем. Поднимаюсь наверх— там теплее, а я замерзаю — и чуть не сталкиваюсь с Лорном.
— Мне кто-нибудь звонил? — спрашивает он.
— Кортни. Он кивает.
— Позвони ей и скажи, что я еду.
— Хорошо, сэр.
Он поворачивается, чтобы уйти, и вдруг оглядывается:
— Какой процент свободных бросков у Шака в этом сезоне?
Ничего себе! Я считала, что его интересуют «Лейкерс». Лицо Лорна перекосилось от злости.
— Ты в курсе, что должна знать ответ?
— Да, сэр. Не могу ответить прямо сейчас, но выясню и тут же сообщу вам, — краснею я.
Лорн закатывает глаза и вздыхает.
— Это крайне важная информация. Сообщи мне в машину, когда узнаешь.
— Да, сэр.
Он уходит, а я не успеваю ничего выяснить, потому что звонит телефон.
— Микаэла?
— Привет, Гриффин! — Сразу же узнаю его взволнованный голос. — Это Рейчел. Микаэла будет позже.
— У нас проблема, — говорит он. И я понимаю, что это серьезно.
— Что случилось? — шепчу я.
— «Мидлайф» закрыли.
— О Господи! — едва могу выговорить.
— Где Виктория?
— Гадает на таро.
— Сколько еще это продлится? Смотрю на часы.
