— На том условии, что ты пригласишь нас пообедать в ресторан.
Она взяла конверт.
— Ты придешь ко мне ночью, Том? Пожалуйста!
— Конечно, — ответил я, чувствуя, что понимаю ее не лучше, чем прежде.
Часть пятая
Выбирая врагов, проявляйте особую осмотрительность.
Запись пятая
Держусь подальше от съезда, так как вижу, к чему идет дело. Политбюро распустили и учредили Президиум, в который вошли по меньшей мере человек шестнадцать, убожества и лакеи, которые смотрят Хозяину в рот и выполняют его малейшие желания. Похоже, он собирается избавиться от нас и начать все сначала — с новой партией и новыми идеями.
Но самое плохое — постоянно звучащая на съезде тема: отсутствие бдительности. Каждый выступающий кретин провозглашает с трибуны об отсутствии бдительности. Бдительность и террор. И, конечно, евреи. Евреи — везде. Это микробы общества, безродные космополиты, сионисты, саботажники, верные Израилю. И кто же позволяет этим микробам плодиться? Ну конечно же, служба безопасности! Уже поговаривают, что я не только «защитник евреев», но и сам еврей.
И еще неприятность. Этот одиозный Поскребышев вновь появился на сцене. Выступил на съезде, а Хозяин сидит в четвертом ряду и аплодирует ему вместе со всеми. Года три назад мы этого П. хорошо проучили. А теперь, возможно, сам решил пошутить со мной — заставил этого горбатого наемника высказывать сомнения уже в моей лояльности. П. сам бы до этого не дошел — уж очень труслив.
Но меня трудно победить. Старая лиса не раз пытался это сделать, особенно во время менгрельского дела. Заменил надежного Абакумова этим скользким червяком Игнатьевым. А я пока все равно жив и не бездействую.
Бдительность и террор. Пусть смакуют это на съезде. Болтуны. Уж кому эти слова знакомы не понаслышке, так это мне!
Из Праги плохие новости. Если бы не моя верная Нина, я бы не выдержал. Даже Р. Сланский сломался и признался в самых диких преступлениях. И это в стране, которая притязала на демократию, и где нет наших частей!
Всегда считал себя правой рукой Хозяина в таких проделках. Но об этом чешском деле ничего не знал.
Конечно, всю подготовительную работу провел этот хитрый армянин, Микоян, а выполнил Лихачев, которого я в глаза еще не видел и который, говорят, у Хозяина в кармане. Чехи, конечно, оказались не такими крепкими, как Костов или Иосиф Тито.
Похоже, Хозяин хватил через край, задумал вторую «ежовщину» — последнюю шутку не только над партией, а над самой историей. В Праге даже вынудили этого мальчишку, сына обвиненного, написать в «Руде Право» письмо, где он требует казнить отца — «моего злейшего врага». Такая грубая работа и в такой цивилизованной стране как Чехословакия! Террор это одно, а глупость другое. Похоже, в ходу второе, и мне надо быть наготове.
Занимаюсь личным составом. Рафик представил полный отчет о наших возможностях. Силы специального назначения в составе трехсот тысяч человек с опытными командирами, на которых я могу положиться, так как они знают: если сметут меня, сметут и их.
Двести пятьдесят тысяч конвойных и железнодорожных войск, более трехсот тысяч пограничных и еще тысяч двести охранников, агентов и прочих служащих МВД, семь вооруженных дивизионов в районе Москвы, два под Ленинградом и четыре на Украине.
И это против пяти миллионов сухопутных, воздушных и морских сил, преданных правительству. (Я хотел вызвать маршалов и генералов и арестовать их по прибытии, но передумал делать это, пока Сам жив).
Приказал Рафику подтянуть технику и войска поближе к Москве, прикинул возможности ухода на Запад. Поскольку пограничные войска в моем ведении, это будет несложно. Лучше всего подойдет воздушный транспорт, и я решал, какая страна окажется наиболее благоприятной: Финляндия, Западная Германия или даже Турция и Персия. Самая главная сложность — пограничные заслоны с той стороны, так как я ни за что не стану предупреждать никого заранее.
Однако, все это оставляю на крайний случай, а сейчас еще можно сражаться.
Вчера «Правда» опубликовала список врачей, профессоров, обслуживающих кремлевскую больницу, пятеро из которых евреи. Их назвали «убийцами в белых халатах» с легкой руки Хозяина. Их обвинили в отравлении этих алкоголиков, Жданова и Щербакова, и половины Генштаба — разумеется, по приказу западных спецслужб.
Все девятеро, конечно, сознались. Все это дело провел Игнатьев с помощью Рюмина. Игнатьев, конечно, изрядно струхнул, когда Сам приказал: «Бей, бей их до тех пор, пока не признаются, а то сам останешься без головы!»
И странно, Хозяину все это сходит с рук. То, что свои молчат, это понятно, но неясно, почему на Западе принимают его вранье, эти лживые объяснения.
По утрам приносят почту, и я каждый раз изумляюсь реакции на Западе. Хуже всех французы. И не только старые партийцы, а настоящие французские интеллигенты. Жадно глотают все, что им преподносят. Что за люди! Их хлестал Гитлер, а теперь они простерлись ниц перед Хозяином!
В другое время я был бы в Кунцево и перебрасывался бы по этому поводу шуточками со Стариком. Но теперь не до того. Стоит расслабиться — и я окажусь самым злостным предателем и еще неизвестно, какие преступления Старик мне припишет!
«Правда» восторгается по поводу Тимашук, которую наградили орденом Ленина. И во всех статьях чувствуется перо Самого, изрыгающего проклятия на «трижды проклятых врачей-убийц».
Но хуже всего — ежедневные призывы покончить с «мерзкими шпионами и тайными врагами», покончить с недостатком «бдительности в наших рядах». Только дурак не поймет, что все это значит!
Гонения на евреев продолжаются. Их вышвыривают из министерств, университетов, школ. Из Академии наук. Даже Георгий Максимилианович[1], любимец Хозяина, и тот забеспокоился. Он, интеллигентный человек с ясной головой, доказавший, что ему можно доверять, настойчиво рекомендует появиться в Кунцево и выпить вина с Хозяином. Георгий подозревает, что Сам скучает без доброй компании.
Но вчера я позвонил ему (хотел посоветоваться по поводу новогоднего режима в ГУЛАГе), и гаденький голос Поскребышева сообщил, что Хозяин занят — слишком занят, чтобы поговорить со своим земляком и «хранителем социалистической безопасности», как он сам меня часто называл.
Что ж, придется лежать на дне и ждать своего часа — а он непременно наступит.
