Дверь открылась, и блондинка вошла в дом, братец за ней. Я держался позади и на секунду ослабил внимание. И это была моя ошибка. Их номер чуть не прошел.
С громким криком парень ворвался в дом, а блондинка попыталась запереть дверь перед самым моим носом. Но, видно, удача была в этот раз на моей стороне. В последний момент я успел сунуть ногу в проем, рванул дверь и влетел в дом. Блондинка упала.
Братец уже сцепился с Мадлон, и они покатились по полу. Обеими руками он душил ее. Она сопротивлялась, но молча, а он издавал дикие вопли.
Я сунул пистолет за пояс и, улучив момент, ударил парня. Он отпустил Мадлон и удивленно уставился на меня. Я снова ударил и расшиб об него пальцы.
Он встал пошатываясь, словно не мог решить, куда падать, и тогда я еще раз его стукнул. Парень рухнул на пол рядом с сестрой. Я ощупал свою руку. Она болела, но пальцы, видимо, были целы.
Мадлон поднялась. Ее волосы стояли дыбом, глаза сумасшедше горели. Она подскочила ко мне и ухватилась за пистолет, торчащий из-за пояса. Я схватил ее за руку и оттолкнул от себя.
– Прекратите безумствовать! – крикнул я. – Сядьте!
Но она, казалось, ничего не слышала, и тогда я силой усадил ее на стул. Поднялись и братец с сестрицей. Я указал им на стулья в другом конце комнаты.
– Садитесь там, – распорядился я. – У меня нет больше желания разбивать о вас свои руки. В следующий раз я воспользуюсь пистолетом.
У парня дрожали губы, слезы текли по лицу.
– Я убью ее, – монотонно повторял он, – я убью ее.
– Тихо! – прикрикнул я и снова указал на стулья.
Они наконец сели.
Я поставил стул между ними и Мадлон и сел сам. Пистолет положил на колени и закурил.
В комнате наконец стало тихо, так тихо, что я услышал собственное дыхание. Затем тишину нарушил голос блондинки.
Она так вцепилась в край стола пальцами, что они побелели вокруг ногтей. Жила на шее напряглась, а ее голос был больше похож на горячечный шепот. Она говорила быстро и сбивчиво, но одна из вещей, о которых я услышал, была для меня новой…
Пока она говорила, Мадлон разглядывала ее с откровенным отвращением и брезгливостью, словно кучу дерьма. Когда наконец она выдохлась, Мадлон бросила:
– Вы – грязная маленькая крыса!
Блондинка молча уставилась на нее и вдруг обратилась ко мне:
– Что вы собираетесь с ней делать? Я молча курил сигарету.
– Дайте мне пистолет! – воскликнула она. – Только на пять секунд! Дайте мне пристрелить эту гадину! Потом вы можете убить меня или передать в руки полиции, но прошу вас, дайте мне пристрелить ее!
– Успокойтесь, – махнул я рукой, – а то у вас заболит живот.
– Что вы с ней сделаете?
Мадлон Батлер закурила сигарету и смотрела на нее сквозь дым. Парень сидел согнувшись и молчал.
– Мы возьмем вашу машину и прокатимся, как только стемнеет. Если вы ничего не имеете против.
– Сколько она вам платит?
– Кто сказал, что она мне платит? – спросил я.
– Конечно платит, иначе бы вы не стали так стараться!
– Я делаю все из чистой симпатии.
– Сколько?
– Кончайте, мне это надоело, цену вы все равно не угадаете.
Блондинка повернулась к брату:
– Видишь, Джек, видишь? Эта грязная баба даже не слушает нас. Мы говорим и говорим, а ее это как будто не касается.
– Прекратите! – перебил я разбушевавшуюся девицу.
– Она тебя дурачит и будет дурачить! И оставит ни с чем сидеть в луже!
– Закрой пасть!
Но она не умолкала:
– Неужели тебе может нравиться эта грязная баба?
Я ударил блондинку по лицу, и она наконец замолчала.
Было начало второго. Мы могли тронуться в путь после наступления темноты. Значит, мне придется сидеть здесь по меньшей мере еще шесть часов и следить, чтобы эти трое не поубивали друг друга.
Я устал. Уже тридцать часов я не смыкал глаз, а впереди был длинный день и долгая ночь. Неизвестно было также, удастся ли нам вернуться в Маунт-Темпль и войти в дом, избежав встречи с полицией. На улице в чужой машине нас вряд ли остановят, но с домом дело наверняка обстоит иначе. Я был уверен, что его охраняют.
Надо было что-то делать с пленниками. Я указал на дверь кладовой:
– Идите туда.
Брат с сестрой вошли в кладовую и сели там на ящики.
– Ничего с вами не случится, если будете сидеть здесь смирно, – сказал я им. – Я крикну, когда мы будем уезжать. Но если попробуете выйти и снова напасть на миссис Батлер, расправа будет короткой. У меня и без вас слишком много забот.
– На вашем месте я бы не стала рассчитывать на деньги, – саркастически заметила блондинка. Почему же?
– Вы их не получите.
– Это уж моя забота.
Она задумчиво посмотрела на меня и вдруг злорадно рассмеялась:
– Вы еще вспомните о моих словах. Вам еще не ясно, с кем имеете дело. Смешно, но одна мысль пришла мне в голову.
– Что за мысль?
– Не имеет значения… Уедете вы отсюда или нет, все равно один из вас убьет другого.
Я молча закрыл за ними дверь, сел на стул и закурил.
– А вам нужно прилечь и немного поспать, – сказал я Мадлон.
– Сейчас слишком жарко, – возразила она.
– Как хотите, но сегодня ночью вам вряд ли удастся заснуть.
Она лишь пренебрежительно усмехнулась.
– А вы не боитесь ехать туда? – спросила она с издевкой.
– Нет, – ответил я.
– Неужели деньги так много для вас значат?
– Не знаю, – честно признался я. – У меня их совсем нет.
– Надеюсь, с ними вы будете счастливы. Между прочим, вы мне так и не сказали, как вас зовут на самом деле, – резонно заметила она.
– Действительно, – согласился я. – Я совершенно забыл об этом.
Время тянулось бесконечно. В доме стояла угнетающая жара.
Я немного задремал сидя и тут же проснулся от легкого скрипа двери, из нее выглянула блондинка.
– Убирайтесь! – сказал я, и дверь закрылась. За домом Мадлон, конечно, наблюдают. Возможно, нас арестуют, а если мы попытаемся удрать, то и убьют…
Наконец солнце зашло и на улице стемнело. Я встал. Мадлон Батлер сунула недокуренную сигарету в гору окурков в пепельнице и вопросительно посмотрела на меня.
– Наденьте свой халат. Нам пора ехать.
– Хорошо, – сказала она.
И тут мне в голову пришла одна весьма удачная мысль.
– Как вы думаете, подойдет вам платье этой блондинки?
