— Никто и не думал обвинять лорда Гейлона в чем-либо, — продолжал Броун, — и мы все молимся за его скорейшее возвращение. Убийца скован цепями в темнице, и у нас нет никаких оснований считать, будто у него были сообщники.
В эту минуту Бриони вспомнила странное признание старого Пазла, встретившего Гейлона у покоев Кендрика, а также утверждение Броуна, что его шпион видел в Саммерфильде агентов, как он считал, самого автарка. Она ничего не сказала и по-прежнему не отрывала взгляда от Хендона Толли.
«Не обращай внимания, Бриони, — говорила она себе. — Это бессмысленно. Хуже, чем бессмысленно».
Губы Хендона скривились: он явно получал удовольствие от происходившего.
— Безусловно, лорд Броун прав, — произнесла Бриони. Она как будто проглотила горькое лекарство. — Саммерфильды — всегда желанные гости для нас. Ведь мы одна семья, наследники Англина и Келлика Эддона. Я просто утомилась от бесконечных забот и хотела услышать шутку, что так развеселила всех, кто ее слышал.
Улыбка на губах Хендона не исчезла, только стала менее заметной, а глаза сузились. Он раздумывал.
— Ничего особенного, принцесса, — ответил он. — Так, к месту пришлось. Я уже и не помню.
Лорд Броун снова что-то зашептал Бриони на ухо, пытаясь отвлечь ее внимание. Принцесса устала. Давно пора заканчивать перепалку, давно пора. И без этого въедливого типа у нее хватало проблем. Она кивнула, давая противнику возможность отступить более или менее достойно, но тут пьяный Дарстин Кроуэл дернул Толли за рукав.
— Да ты помнишь, Хендон, — пробормотал он. — Очень смешная шутка. Про… про принца Баррика.
Последние слова он произнес шепотом, но так, что слышали абсолютно все.
Сердце Бриони сжалось. Лорд комендант застонал.
— Ах, так, — сказала она. — Про принца? Тогда, я думаю, вам следует рассказать это всем.
Толли презрительно посмотрел на барона Грейлока, затем повернулся к Бриони. Он глотнул вина, и его лицо снова стало спокойным, хотя в глазах все еще плясал огонь, вызванный не опьянением, а чем-то более существенным.
— Замечательно, — сказал он. — Если и мой друг, и принцесса настаивают. На меня произвело неизгладимое впечатление ваше одеяние, Бриони.
Принцесса застыла как статуя, ее лицо превратилось в непроницаемую маску. Хендон намеренно не упомянул ее титул, словно они снова были детьми, и он посмеивался над ней — девочкой, решившей поиграть со старшими.
— В самом деле? — осведомилась она. — Я рада, что мой наряд вас впечатлил, Хендон. Мы живем в военное время, и мне подумалось, что соответствующая одежда будет вполне уместна.
— Да, конечно. — Он слегка наклонил голову. — Конечно. Я просто предположил, что раз вы надели это… — он с презрением указал на ее костюм, — то, вероятно, принц Баррик отправился на войну в женском платье.
Со всех сторон послышался удивленный шепот, некоторые в изумлении открыли рты. Бриони вскочила с места, перевернув стул, на котором сидела. Броун схватил ее за руку, но принцесса чуть не ударила его, и он отпустил девушку. Раздался лязг ее меча, извлекаемого из ножен.
— Если вы считаете мой наряд смешным, — сказала она сквозь стиснутые зубы, сжав челюсти до боли, — может быть, вас позабавит и мой клинок.
— Принцесса! — зашипел Сисел.
Он был достаточно благоразумен, чтобы не хватать за руки человека с дрожащим клинком в руке, будь то женщина или мужчина.
Хендон Толли медленно поднялся: он был доволен и не пытался этого скрывать. Его рука потянулась к рукоятке и погладила ее, при этом он не отводил глаз от Бриони.
— Действительно забавно, — сказал он, — только я не могу поднять руку на принцессу-регента, даже ради столь занимательного развлечения. Возможно, как-нибудь мы попробуем, только с детским оружием, чтобы никто не пострадал.
Сердце Бриони бешено колотилось. Ей очень хотелось атаковать его и заставить вытащить меч — не важно, каков будет результат, лишь бы с его лица исчезла эта насмешливая самоуверенность. И ей было все равно, что Толли — знаменитый фехтовальщик, а она лишь ученица, да еще с самого лета не тренировалась, а значит, едва ли могла противостоять ему. Пусть он убьет ее, защищаясь. Тогда никто не будет над ней смеяться, и все ее заботы отступят навсегда.
«Но если это случится, я никогда больше не увижу Баррика и отца, — напомнила она себе. Рука дрожала. Бриони опустила меч, и он звякнул о ножку стола. — К тому же один из омерзительных Толли станет регентом до рождения ребенка Аниссы. Если младенцу вообще позволят выжить».
— Убирайтесь с моих глаз, — бросила она Хендону Толли. Она перевела взгляд на сидевших за столом, увидела их бледные испуганные лица. Некоторые все еще держали в руках кусочки мяса с соусом, так и не донеся их до рта.
— Все. Все убирайтесь!
И она, с шумом вложив меч в ножны, повернулась и гордо направилась к дверям Большого зала, расталкивая слуг на своем пути. Только когда тяжелая дверь захлопнулась за ней, девушка позволила потоку яростных слез вырваться наружу.
33. Бледнолицые чудовища
ЗВЕЗДА НА ЩИТЕ
Пращуры наши поют,
На мокрой траве возвышается груда камней,
Телята дрожат, ожидая, что час их придет.
Жутко было стоять на том же перекрестке дороги Северного Предела, где он был лишь месяц тому назад, и видеть холмы, сплошь покрытые темными вьюнами и колышущимися черно-фиолетовыми цветами. Солдаты перешептывались между собой и переминались с ноги на ногу, шаркая по земле, как беспокойное стадо. На Ферраса Вансена это зрелище произвело еще более удручающее впечатление, чем на солдат. Ему уже приходилось видеть такие цветы, но миль на сорок западнее. Прошло совсем немного времени, а они распространилась так далеко.
— Где же разведчики? — спросил граф Тайн уже в пятый или шестой раз за последний час.
Он потирал ладони, как будто стоял мороз, хотя солнце еще не село, а ветер был совсем легким для эндекамена. Граф отбросил в сторону свой шлем, словно пустое ведро, и откинул назад подшлемник. Его непослушные седеющие волосы торчали во все стороны. Он рассматривал причудливую растительность долины и черные цветы, раскачивавшиеся на ветру. Эти цветы напоминали головки детей, следящих за ними из густой травы.
