Но чего мне париться из-за Финни.
Утром я проснулся на полу. Сел на кровать и начал глубоко дышать, привыкая к тому, что я больше не сплю. 'Все путем, — говорил я себе. — Очередной блядский сон про полеты'. Я повторил это несколько раз, потом встал и пошел к лестнице.
Как и все сны, этот тоже забылся к тому моменту, как я отлил. Я почистил зубы, умылся и натянул на себя какие-то шмотки. Но, несмотря на все это, мне все равно было как-то не по себе. Я не мог вспомнить, когда я в последний раз умывался и одевался так рано, так что от новизны ощущений мне бы полагалось радоваться и насвистывать. Но я не радовался. И чувствовал себя крайне дерьмово. Но не по-обычному дерьмово. Мне было дерьмово оттого, что я себя не чувствовал так дерьмово, как обычно. Понимаете, о чем я? Нет?
Ебать, да вы там тупые, что ли? Ладно, специально для вас, тупо, черное и белое:
Я вчера почти ни хуя не пил, так ведь?
Одна пинта в 'Хопперз' и глоток виски, это все. Голова ясная, мысли жужжат в голове, как какая-то жужжащая хрень. Но мне это не нравилось. Как будто улей вместо башки. Нет, по утрам я люблю думать лениво и расслабленно. Мне нравится медленно и спокойно погружаться в дневную рутину. Я ведь, бля, вышибала, ебаный в рот. Вышибала на ногах, в половине десятого, с ясной головой? Я распустился, вот что. И я пошел вниз.
Открыл холодильник и достал пакет с брюссельской капустой, который там валялся. Это был большой старый пакет, и неизвестно было, что в нем скрывается, я запихнул его в холодильник и забыл хрен знает сколько недель назад. Бумага порвалась, и что-то, по виду похожее на суп, а по запаху — на помойное ведро, вылилось мне на ботинки. Та часть полки, на которой стоял пакет, почернела и заплесеневела. Мне это показалось чутка странным, потому что вроде как плесень в холодильнике появляться не должна. Но уже я несколько месяцев не мог понять, сломался холодильник или нет. И закрывался он не очень герметично. Но я забыл про все это, когда обнаружил прямо там, в углу, банку пива.
Я ее взял.
Сначала она не хотела доставаться. Плесень, грибки и что там еще наросло на эту банку, вроде как приклеило ее к холодильнику. Я потянул, и наконец вытащил ее из этой пушистой колыбели, типа того. Оказалось, там всего полбанки, и я выругался, когда несколько капель плеснулось через верх. Ее туда Финни поставил, бля буду, когда я как-то вечером забыл ее на столе. Конечно, оно уже выдохлось. Но опыт показывает, что дохлое пиво лучше, чем ничего. Я взял из раковины нож и поскреб наружную часть банки, потом поднес банку к губам.
Да, это было пиво. И даже законы природы не смогли отнять у него этого качества. С несколькими допущениями оно вполне справлялось со своей задачей. Вот только на зубах что-то хрустело, и это меня смущало. Особенно когда это что-то зашевелилось у меня на языке. А когда на свет выбралась большая старая уховертка и зашевелила своими жвалами, я услышал, как где-то внутри меня включился женский голос и сказал: Ройстон Блэйк, у тебя проблемы с выпивкой.
Я достал из шкафчика сито и воспользовался им, чтобы удалить из своего пива насекомых. Это был первый раз, когда я применил это решето. Кажется, когда-то давно им пользовалась моя мама. Хуй знает, для чего, но явно не для извлечения уховерток и мокриц из пива.
Видела бы она меня.
Я наклонился над раковиной и влил в себя пиво из кружки. Я никогда не видел свою мать, вот в чем фишка. Даже на фото. Но мне все равно стало как-то стыдно, когда я представил, как она сверху смотрит на своего единственного позабытого и позаброшенного отпрыска, пьющего такое отвратное пиво.
Я выплюнул пиво в раковину и пошел к двери. Мама была права, благослови ее Господь. У меня проблемы с выпивкой. Ее сын не должен опускаться до того, чтобы пить эту старую кошачью мочу. Нет, я должен пить нормальное пиво из банок, которые до этого не открывали. И, насколько я понимал, у меня был только один способ это сделать:
Найти Мону и забрать у Дага то, что мне причитается.
Глава 10
Полицейские эксперты доктор Тумб и доктор Уиммер были вынуждены остановить сомнительное испытание неопознанных конфет на людях, когда все четверо добровольцев сбежали из лаборатории.
— Я просто не понимаю, — сказал доктор Тумб, — только что они были здесь, сосали и жевали эти конфеты. Я на минутку отвернулся, хлебнуть чая и почитать газету, и вдруг оказывается, что их нет. Ничего не понимаю. И ты тоже, так ведь, Бри?
— Да, — подтвердил доктор Уиммер.
— Честно говоря, я подумал, что, может, это все из-за чая. Может, им не понравилось, что я налил чашечку чая только себе. Но я не мог им предложить чай. Лабораторные условия не позволяют пить чай, так ведь, Бри?
— Да, — подтвердил доктор Уиммер.
— Но потом я, честное слово, угостил бы их чаем. Хотя теперь у меня такой возможности, похоже, не будет. В общем, мы просто хотим передать этим добровольцам, если они нас смотрят, следующее. Пожалуйста, придите и расскажите, что с вами было после того, как вы покинули лабораторию. У вас выпали волосы? Вы стали странно разговаривать? Может быть, возникло сильное сексуальное возбуждение? Пожалуйста, придите и расскажите, чтобы мы смогли это записать. Любой, кто это сделает, получит сколько угодно чая.
— Ладно, — сказал я, открывая входную дверь. — Хватит страдать хуйней.
И знаете, я был прав. Именно этим я последнее время и занимался. Страдал хуйней. Ройстон Блэйк позволил пацану-переростку отнять у него работу? Ему порезали покрышки в Норберт-Грин, и он оставил там свою 'Капри'? И позволяет жестоким, как его там, ударам судьбы — с помощью Дэйва — испоганить все, что я сделал правильно, типа получение новой работы в качестве главного подручного Манджела и спасение Моны? Я, это, называю страдание хуйней. И с этого момента я буду все делать правильно.
Я двадцать минут ждал автобуса, пока не вспомнил, что у меня все равно нет бабок. Я подумал вернуться и стрельнуть лавэ у Финна, который уже, наверняка, прикатил обратно. Но пробраться мимо Дага так, чтобы он меня не заметил, было сложно, а мне не хотелось рисковать еще раз. Я проклял свою блядскую удачу и двинул пехом.
Я вам вот что скажу — есть все-таки что-то в том, чтобы сидеть на мели, когда твоя тачка застряла в Норберт-Грин. Я начал привыкать к ходьбе, такие дела. Ну, типа того. Как я уже сказал и точняк скажу еще — реальные пацаны для пешедрала не созданы. Прогулки — это для бродяг, домохозяек и копов. Но в то утро мне почти понравилось. Воздух был чистый и не такой вонючий, как обычно. Хорошо, морозно, все такое, у меня аж ноздри болели, когда я вдыхал слишком глубоко и слишком быстро. Но это могло быть и из-за того, что Франкенштейн сделал с моим хоботом вчера вечером. И к едрене фене болели колени. Такое ощущение, что я полмира обошел без остановки. Я бы так и сделал, если бы хоть один пацан мог слить из Манджела, чтобы это было, типа нормально. Но такого не было и никогда не будет.
Кроме того, я совсем замудохался, добравшись до больницы Манджела.
Дело в том, что я решил поработать мозгами. Раньше, когда надо было что-то узнать, я шел к бармену Натану. Он всегда снабжал меня нужной информацией, если я предлагал за нее достойную цену. Но с тех пор, как он стал моим боссом, я перестал что-либо у него спрашивать. Натан, нависающий жирной тучей над моими делами, пугал меня до смерти, к тому же, если рыльце не в пушку, ты к Натану за помощью не обратишься. К тому же, после того, как я в последний раз обратился к нему за помощью, мое лицо красовалось на весь 'Манджел Информер', а под ним стояло слово УБИЙЦА. Но эту историю я уже рассказывал и повторять не собираюсь.
Так вот, как я уже сказал, в этот раз я решил все сделать сам. Очень вовремя я все это начал, подумал я, протискиваясь в стеклянную дверь. Хотя колени у меня болели и ныли, с головой все было в порядке, я мог разрулить любое дерьмо, какое ни подсунет жизнь. Думалка у меня теперь была в полном
